Секрет покойника - Том Харпер

Посвящается памяти Дасти и Нэнси Роудс, а также Патрика и Мэри Томас

Tom Harper

SECRETS OF THE DEAD

Ведя войну, всякий добивается мира; но никто, заключая мир, не добивается войны.

Августин Блаженный «О граде Божием»

Мертвые хранят свои тайны, и довольно скоро мы станем такими же мудрыми, как и они.

Александр Смит

Приштина, Косово, наши дни

Смотаться с работы в пятницу днем — для Эбби это было роскошью, к которой она еще не привыкла.

В течение десяти лет работа означала для нее долгие дни в самых мрачных, самых зловещих уголках мира, где ей часами приходилось выслушивать несчастных людей, которые заново переживали выпавшие на их долю страдания. Вечером, сидя с ноутбуком в бывшем грузовом контейнере, холодном от стужи или раскаленном от зноя, — в зависимости от времени года, — она выжимала из их рассказов кровь и слезы, пока эти страшные повести не превращались в сухие и бесстрастные листы бумаги, которым предстояло стать свидетельствами для Международного трибунала в Гааге. Эбби никогда не увиливала от этой малоприятной работы. Она давно потеряла счет и ночным кошмарам, и бессонным ночам, когда, согнувшись пополам над биотуалетом, пыталась извергнуть из себя кровавые картины. Среди личных потерь последних лет числилось несколько многообещающих любовных романов, неудачный брак и наконец способность сострадать людям. Но всегда, несмотря ни на что, на следующее утро она вновь бралась за работу.

Впрочем, теперь все это в прошлом. Ее перевели в EULEX[1]— представительство Евросоюза в Косово, призванное помочь косоварам стать образцовыми европейскими гражданами. Нет, конечно, в Косове имели место военные преступления, но это была головная боль уже для других. Эбби работала с гражданскими судами, помогая разрешить запутанные вопросы, кому и что принадлежит в этих краях после войны. «Бюро находок» — так называл ее работу Майкл. Эти насмешки ее не задевали. Главное, теперь она могла спокойно спать по ночам.

Женщина сложила папки и заперла их в шкаф. Затем убрала все со стола, чтобы в выходные дни уборщики могли навести здесь порядок. Осталось сделать пару дел: погасить свет и закрыть дверь. Тогда можно уходить. Она уже собралась выключить компьютер, когда обнаружила новое электронное письмо от директора. Читать его она не стала — еще одна роскошь, которую теперь она может себе позволить. Письмо потерпит до понедельника. Сейчас два часа дня, пятница. Ее рабочая неделя закончилась.

На улице Эбби ждал автомобиль Майкла — красный «Порше», кабриолет, винтажный образец 1968 года выпуска, по всей видимости, единственный в своем роде на Балканах.

Несмотря на повисшие над городом грозовые облака, верх был спущен. Это было совершенно в духе Майкла! Как только Эбби показалась в дверях, он завел мотор. Она наверняка недовольно поморщилась бы, услышав тарахтение двигателя, не будь она так счастлива. Она скользнула на пассажирское сиденье и поцеловала его в небритую щеку. Губы тотчас ощутили легкий укол щетины. Несколько людей, вышедших вслед за ней из офиса, остановились, чтобы поглазеть. Интересно, подумала Эбби, на что они смотрят — на машину или на нее? Майкл был на двадцать лет ее старше и выглядел на свой возраст, хотя годы были ему к лицу. На его лице залегли морщины, но они лишь подчеркивали его обаяние: вечную улыбку, лукавые чертики в глазах, уверенность в себе и спокойную силу.

Когда его волосы начали седеть, он не стал стричься коротко, а лишь добавил в ухо золотую серьгу. Чтобы не выглядеть излишне респектабельным, пояснил он. Эбби поддразнивала его, говоря, что он похож на пирата.

Майкл приподнял ей подбородок и слегка повернул ее голову, чтобы посмотреть на шею.

— Ага, я смотрю, ты носишь мое ожерелье.

Было видно, что он доволен. Ожерелье он подарил Эбби неделю назад. Ажурная золотая паутина с тонкой квадратной пластиной, украшенной пятью бисеринками красного стекла. В центре — монограмма, раннехристианский символ «Хи-Ро»[2], хотя Майкл никогда не отличался особой религиозностью. Само по себе ожерелье дышало древностью. Золото потемнело и приобрело медовый блеск, красные бусинки подернулись патиной времени. Когда Эбби спросила, откуда оно у него, Майкл лишь лукаво улыбнулся: мол, ожерелье дала ему одна цыганка.

Краем глаза Эбби заметила на заднем сиденье «Порше», рядом с «дипломатом» Майкла, свою черную косметичку.

— Ты куда-то собрался?

— В Которскую бухту, в Черногорию.

Эбби состроила гримаску.

— Это ведь шесть часов езды!

— Ничего страшного.

С этими словами он вывел машину со стоянки и проехал мимо охранника в синем блейзере и бейсболке. Тот отсалютовал и проводил автомобиль восхищенным взглядом. На фоне служебных седанов служащих Евросоюза «Порше» выглядел чем-то вроде вымирающего вида фауны, этаким шикарным и благородным мастодонтом автомобилестроения.

Держа руль одной рукой, Майкл пошарил на полу и вытащил фляжку, лежавшую возле ручного тормоза. При этом его рука как бы невзначай коснулась ее бедра там, где платье слегка задралось. Сделав глоток, Майкл протянул фляжку Эбби.

— Вот увидишь, оно того стоит.

Что ж, может быть, он прав. С Майклом всегда так: какой бы безумной ни была его идея, ему всегда хотелось верить. Как только они, отчаянно сигналя и лавируя в потоке машин, — на это не осмелились бы даже местные лихачи, а они самые безбашенные во всей Европе, — выехали из Приштины, Майкл нажал на газ. «Порше» рванул вперед, и они на бешеной скорости полетели по шоссе. Эбби вжалась в сиденье и только наблюдала за тем, как мимо пролетали мили.

Они мчались с опущенным верхом навстречу ветру, обгоняя грозу, которая надвигалась все ближе, но так и не коснулась их. Они летели через все Косово, сначала по равнине, затем среди пологих холмов в направлении гор, будто сжимавших заходящее солнце, пока оно не сделалось кроваво-красным. Несколько слов, произнесенных Майклом на черногорской границе, и они беспрепятственно проскочили таможню.

Вскоре они въехали в горы. Сразу сделалось зябко. Даже в августе на горных вершинах лежал снег.

Майкл не стал поднимать верх, а лишь включил на полную мощность обогреватель. Эбби нашла на полу одеяло и прикрыла им колени.