Шоу в жанре триллера - Антон Леонтьев

– Я все скажу, только оставьте меня в живых! – простонал мужчина, хватаясь за голову. Казалось, что тяжеленный молот расколол ее надвое – удар у Китайца был ужасающей силы.

– Конечно, ты скажешь, – произнес Китаец на английском с сильным герцословацким акцентом. – Итак, если хочешь жить, говори, где пять миллионов!

– Я их не брал! – взмолился мужчина. Китаец со всей силы пнул его.

Тот потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что находится внутри небольшого фургона. Рядом была его жена. Испуганная, окровавленная, связанная, рот залеплен скотчем. Она пыталась что-то произнести, но эти звуки больше походили на мычание.

– Ну что, – Китаец склонился над мужчиной и, схватив за волосы, приподнял с грязного пола фургона. – Теперь твоя память прояснилась? Ты так и не вспомнил, где деньги? Если нет, то… Давайте, парни, покажите, на что вы способны!

Сообщники Китайца – а их было двое: рослый дегенерат с рыжей козлиной бородкой и лысый бугай в кожаной куртке с изображением черепа – схватили женщину. Та начала сопротивляться, извиваясь и пытаясь освободиться. Тот, что с бородкой, ударил ее по лицу, она вскрикнула. Он взял ее за шею, а другой рукой нанес серию ударов прямо в лицо.

Мужчина лежал и слушал, как истязают его жену. Что он мог сделать? Если скажет, где деньги, его убьют, это точно. Если не скажет, его все равно убьют. Китаец был самым свирепым и безумным мафиози в Лос-Анджелесе. Он прибыл сюда из Герцословакии, из этой идиотской посткоммунистической страны на Балканах, где самый весомый аргумент – сила. Зря мужчина согласился работать на мафию, хотя именно это позволило ему купить шикарный особняк, небольшой домик во Флориде, обзавестись собственным катером, белоснежным красавцем, мечтой его детства.

И вот в одночасье все изменилось – зачем он только решил, что денег у мафиози и так много и пропажу нескольких миллионов никто не заметит? Еще бы пару часов – и они бы с женой скрылись, все было готово, где-нибудь в Южной Америке или Новой Зеландии они провели бы остаток жизни в достатке и покое.

– Ты все еще не хочешь говорить? – Китаец наступил ему на шею тяжелым ботинком. – Что, задыхаешься? Тебе нечем дышать? Хочется жить?

Затем мафиози отдал несколько команд на гортанном герцословацком языке. Бухгалтер мафии смотрел с все возрастающим ужасом на то, как подонок в кожаной куртке достал небольшую ацетиленовую горелку. Голубоватое пламя, вспыхнув, загудело.

– У тебя есть еще десять секунд, чтобы сказать мне, где пять миллионов, – гнусаво продолжил Китаец.

Бухгалтер взглянул в его раскосые глаза. В них светились безумие и ярость. Он слышал, что и в растреклятой Герцословакии Китаец считался одним из самых свирепых и, что самое ужасное, неуправляемых мафиози. Как было хорошо во времена «холодной войны» – Америка жила спокойно, герцословаки обитали на Балканах, пили сливовую водку вместе с медведями, не лезли в чужие дела. Теперь они заполонили Штаты, прибрали к рукам проституцию, игорный бизнес, торговлю наркотиками и оружием. Ему, как бухгалтеру, приходилось работать и на азиатов, и на итальянцев, и даже на негров. Все они отличались изощренной жестокостью, но герцословаки превзошли всех – они убивали из прихоти, для них смерть была обычной забавой. Но ему так не хотелось умирать!

Сподручный Китайца поднес гудящую горелку к лицу женщины. Та завизжала, пытаясь отклониться от огня.

– Рассказать, что сейчас произойдет с ней? – произнес Китаец. – Сначала начнет тлеть кожа, потом сгорят ткани лица. Затем расплавятся волосы, лопнут глаза. Боль будет ощущаться только в первые десять секунд, затем погибнут нервные окончания, и она перестанет чувствовать боль. Начинай!

– Я скажу! – простонал бухгалтер.

Он понимал, что все это ни к чему хорошему не приведет. Их убьют, как только он скажет, где деньги. Но лучше умереть от пули в затылок, чем мучиться в огне ацетиленовой горелки.

– Ну вот и прекрасно. – Рифленая подошва Китайца исчезла с его горла, бухгалтер смог вздохнуть полной грудью. И он начал говорить.

– Папа, останови здесь, я хочу мороженого! – попросила Дженни, и Алекс Уорф притормозил. Каждая вторая суббота месяца – вот и все, что осталось у него от прежней семейной жизни. Он знал, что не был примерным мужем и отцом, однако никогда не подозревал, что Линда отнимет у него дочь.

Ее адвокаты сделали все возможное и невозможное, чтобы представить его в суде как сомнительного субъекта, фотографа без твердого заработка, ведущего к тому же аморальный образ жизни. Они отыскали его нескольких подружек – Алекс не помнил ни их имен, ни обстоятельств, при которых он переспал с ними. Суду этого вполне хватило, было вынесено решение в пользу матери об опеке над Дженни. Он был обязан платить кругленькую сумму в качестве алиментов и имел право каждую вторую субботу видеться с дочерью.

– Пошли, я куплю тебе, – сказал Алекс, притормозив у супермаркета.

Голова у него трещала, не нужно было вчера курить марихуану. Он же знает, что, если Линда пронюхает об этом и настучит в комитет по опеке, у него отберут и эту единственную возможность видеть Дженни. Настроение у Алекса Уорфа было отвратительное, он сидел без работы уже третью неделю, восемнадцать журналов отвергли его снимки, а из пяти даже не прислали отказа – они и за человека его уже не держат.

Черт возьми, ведь было время, когда имя Алекса Уорфа автоматически открывало все двери, он был желанным гостем на любой вечеринке голливудских звезд, заказы на него так и сыпались как из рога изобилия. Это было давно, так же давно, как и идиллическая жизнь с Линдой. Они любили друг друга, хотя теперь вспоминать об этом было неловко. А что произошло потом? Алекс не знал, кто был виноват в том, что его фотографии упали в цене, появились более молодые и ловкие, он перешел на третьесортные фото, начал пить, увлекся травкой. Да, если бы все можно было изменить…

– Папа, подожди меня в машине, – капризным тоном произнесла дочь. – Я уже большая, мне не нужно, чтобы ты сопровождал меня. Билл это понимает. И еще, папа, у тебя право быть со мной до шести, но меня пригласил Джордж на день рождения, ты ведь сможешь отвезти меня к нему?

Алекс закрыл глаза и кивнул. Затылок словно свинцом налился. Дженни выросла, он видит ее два раза в месяц, и она все больше отдаляется от него. Алекс запомнил ее малышкой десяти лет, теперь ей пятнадцать, и она превратилась в современную девушку. Конечно, зачем ей отец-неудачник, про которого мать каждый день твердит, что он загубил не только свою жизнь, но и ее тоже. Линда снова вышла замуж, Алекс пытался протестовать, но его адвокат сказал, что они ничего не в силах изменить, появился этот Билл. Чертов Билл, которому Уорф столько раз был готов расквасить лощеную физиономию, от чего Алекса удерживало только то, что тогда-то его точно лишат возможности видеть Дженни. А нужен ли он ей? У нее есть Джордж, очередной бойфренд. Она уже не играет в куклы и не смотрит мультфильмы про Дональда Дака.