Утраченный трон - Эд Гринвуд

Посвящается Сэл, такой же мечтательнице, как я, которую сама дорога манит не меньше, чем пункт назначения

Что есть король?

Фигура грандиозная на троне,

Мишень проклятий и объект для почитанья.

Его винят во всем и сеть плетут интриг

Те, кто всегда иметь желает больше.

Его приветствуют, о нем разносят сплетни,

И любят, лишь когда его не станет,

И повинуются ему, когда он рядом

И властью облечен.

Тот, кто ведет народ,

Кто отдает приказы,

Чье даже самое приветливое слово

Способно умертвить.

Свергайте королей, не угодивших вам,

Ведь у богов их много про запас.

Будь у меня богатство и жилище,

К себе бы взял кое-кого из них

И обучил как следует.

И королевство было бы целее.

Из песни барда Кастлана из Илтри

«Короны на продажу», сложенной

во времена короля Мортримма

(в незапамятные времена)

СТАРЫЙ МЕНЕСТРЕЛЬ покачал головой.

— Трудно в это поверить, парень, — сказал он, уставившись в пустую пивную кружку, — даже таким, как мы. Выходит, легенды оживают! И ты утверждаешь, что четверо бродяг-авантюристов во главе с Владычицей Самоцветов вернули нам Спящего Короля?!

Флаерос Делкампер кивнул, глаза его сияли.

— Я знаю, — возбужденно заговорил он, — это кажется невероятным, но это действительно произошло, точно так, как я сказал! Я был там! Я стоял в тронном зале на острове Плывущей Пены и видел, как бароны преклоняли колени перед Пробужденным королем!

Флаерос чувствовал, что слишком повысил голос, но ему было наплевать. Что с того, если восторг воспоминаний лишил его речь связности? Он был дома, в Рагаларе, в увешанной пивными кружками задней комнате «Старого льва», а напротив него за столом сидел домашний менестрель семейства Делкамперов и наставник Флаероса еще с тех пор, как тот бегал чумазым мальчишкой.

Старый Баэргин улыбнулся и снова недоверчиво покачал головой, хотя к этому времени весь Дарсар уже слышал, что король вернулся в Аглирту, и это сулило блестящее будущее, мир и процветание всем простым людям.

Руки, которые когда-то поправляли неловкие пальцы Флаероса, берущие первые аккорды на струнах арфы, поставили кружку на стол, и их хозяин тихо спросил:

— И что теперь с этой знаменитой Бандой Четырех, парень? Когда ты их видел в последний раз?

Флаерос сделал добрый глоток из своей кружки и весело ответил:

— Пробужденный король созвал их на секретное совещание как раз накануне моего отъезда с острова, а затем отослал с каким-то таинственным поручением!

Баэргин еще раз кивнул, бросил взгляд через плечо на посетителей «Льва», которые придвинулись ближе и прислушивались, стараясь делать вид, что заняты своими разговорами, потом спросил с кривой усмешкой:

— Ты уже начал писать об этом балладу?

— Пока нет, — смутился Флаерос. — Скоро напишу.

Баэргин пожал плечами и произнес едва слышным зловещим шепотом:

— Жаль. Мне бы хотелось ее послушать.

Он поднялся одним плавным, неспешным движением, перегнулся через стол, и в его руке, заведенной за спину и готовой рвануться вперед, блеснуло длинное, острое лезвие кинжала.

Изумленный Флаерос почти случайным ударом пивной кружки парировал удар.

Его бывший наставник снова с яростью кинулся на него, и Флаерос отчаянным рывком бросился со стула в сторону и попытался лягнуть Баэргина в колено. От изумления и отчаяния он даже выругался, чего за ним не водилось.

Стальной клинок вонзился в деревянную панель на расстоянии нескольких пальцев от уха юного барда. Пока менестрель выдергивал кинжал из стены, Флаерос выплеснул Баэргину в лицо остатки пива из кружки.

Старик потряс головой и вслепую начал махать кинжалом, но юный бард уже огибал конец их стола и бежал к ближайшей двери. А там его ждала засада.

Еще до того как Баэргин у него за спиной крикнул: «Ко мне!», Флаерос уже отпрянул от засаленных кожаных щитов, заслонивших дверной проем. Из-за них появился суровый латник с обнаженным мечом. За спиной первого воина виднелся второй, и оба были в полных доспехах, но без каких-либо знаков различия. Некоторые из посетителей «Старого льва» тоже обнажили мечи и двигались к Флаеросу с настороженными лицами. В дальнем конце зала за лесом колонн засверкали доспехи и шлемы других латников.

О боги, он сейчас умрет!

Что-то сверкнуло у глаз юного барда и задело его плечо легчайшим прикосновением, пролетая мимо, а потом зазвенело об пол под носом у фермера, низко пригнувшегося над своей пивной кружкой. Флаерос обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Баэргин выхватил второй кинжал, а потом юноша снова рванулся к единственному оставшемуся для него свободным выходу — к лестнице.

Он как безумный помчался по скрипучим ступенькам в темноту жилых комнат «Старого льва», не обращая внимания на сбитых им по пути людей и на крики, поднявшиеся в зале, когда латники бросились вслед за ним.

Уже задыхаясь, Флаерос взлетел еще на один лестничный пролет, с удовлетворением услышал треск, когда первый воин врезался прямо в дверь, распахнутую озадаченным постояльцем, и понесся, словно ветер, вдоль коридора верхнего этажа. По внешней стене спускалась черная лестница, если бы только ему удалось…

Дверь оказалась закрытой на засов. Юный бард, всхлипывая от страха, поспешно снял цепочку, рывком отодвинул задвижку и…

Оказался лицом к лицу с тремя — нет, с пятью латниками, которые с волчьими ухмылками поднимались по последнему пролету лестницы, держа наготове свои проверенные боями мечи.

Флаерос в отчаянии уставился на них, а потом перепрыгнул через верхнюю ступеньку и выскочил на балкончик, где Кессра обычно сушила белье. Веревка была слишком старой, серой и разлохмаченной, чтобы его выдержать, и она тянулась через глубокую щель мощенного булыжником двора конюшни, но у соседнего дома тоже имелся балкон, и его перила были намного ближе. Всего футах в десяти.

Или больше. Флаерос смотрел в пропасть между двумя балконами, слушал топот у себя за спиной и гадал, что больнее: разбиться о покрытые навозом камни или получить несколько ударов мечом в живот…

Прямо у него за спиной раздался торжествующий вопль латника, и Флаерос в отчаянии выругался, вскочил на перила, изготовился…

Когда отчаянный крик юного барда разнесся по двору конюшни «Старого льва», закутанный в плащ с капюшоном человек вышел на балкон, находящийся высоко над толпой латников, взглянул вниз и зашипел в предвкушении. Рука, вцепившаяся в перила балкона, когда наблюдатель перегнулся через них, пытаясь увидеть, какая судьба постигла Флаероса Делкампера, была покрыта чешуей.