Назовите как хотите - Рассел Джеймс

Давайте сперва выясним, где кто находился, когда началась вся эта кутерьма. Микки Старр спал один в своей кровати в Лондоне, пока Стречи, пользуясь восьмичасовой разницей во времени, жарилась на солнышке в Сан-Франциско. Очень не хочется заострять на этом внимание — а уж тем паче на первой странице, — но если бы Стречи и лежала сейчас в постели, то вряд ли в одиночестве, так как уже три месяца она была с человеком, о котором Микки впоследствии отзывался исключительно как об «этом подонке» — с лордом Клайвом Лейном. Титул лорда Клайв приобрел за год до описываемых событий на аукционе за три тысячи фунтов. Может, кому эта сумма и покажется смешной, но для Клайва это было значительное вложение — и он намеревался изрядно нагреть на нем руки. Потратить несколько тысяч из собственного кармана для Клайва Лейна было чем-то из ряда вон, так что кое-кто из друзей (было у него несколько) попросту не поверили в это. Даже самому Клайву верилось с трудом. Как-то раз, когда Клайв брился, в ванную заглянула Стречи и увидела, как он смотрит на свое отражение — будто только что украл его.

— Пеной для бритья подавился? — спросила она.

В ответ он покашлял, словно так и было. Это, вкупе с застывшей в зеркале гримасой, призванной, верно, изображать улыбку, и натолкнуло Стречи на мысль о том, что что-то не так. А Стречи была барышня настырная: если уж во что вцепится, то бульдожьей хваткой.

— Может, все-таки расскажешь?

— Не знаешь, куда делись мои коричневые перчатки?

Был у Клайва один существенный недостаток: у него никогда не хватало духу выложить все начистоту; первым его побуждением было — солгать. И он до того заврался, что уже не мог дать сколь-нибудь честный ответ. Вообще Клайв давно полагал, что людям свойственно переоценивать значение честности, которая на самом деле есть не что иное, как пережиток викторианской эпохи — наряду с такими вещами, как культ трезвости, лицемерие и так называемые «мужские добродетели».

— Ведь шанс — он выпадает только раз, верно? — говаривал он. — Значит, надо постараться не упустить его.

Стречи всегда казалось, что она уже где-то это слышала. Был у Клайва ежедневник в кожаном переплете с позолоченными металлическими уголками, на каждой странице которого содержалось какое-нибудь мудрое изречение. И вот однажды, когда они застряли во Фресно в мрачном, хоть и дорогущем, отеле и Клайв отсутствовал целых полдня (по какой причине — он потом и сам не смог толком объяснить), Стречи принялась листать эту книжицу в поисках зашифрованных телефонов и женских имен. Заодно пришлось прочесть и изречения на каждый день. Правда, ничего про шанс там не было. Зато в изобилии присутствовала всякая банальщина типа: «Чудеса случаются с теми, кто верит в них» или «К местам, которые стоит посетить, не ведут окольные пути», но самым близким к Клайдовой философии она сочла вот это: «Соглашайся только на самое лучшее, и ты удивишься, как часто получишь желаемое». Она выяснила (что немудрено, в такой скучный день, в особенности во Фресно), что триста шестьдесят пять мудрых изречений — неплохое снотворное. Некоторые из этих фраз и впрямь показались ей глубокомысленными. Невольно врезалась в память одна из особенно избитых: «Будущее всегда приходит без стука».

Фресно… Именно здесь они познакомились с еще одним персонажем нашей истории — фермером-бизнесменом в костюме ванильного цвета, по имени Линкольн Дин. Незадолго до описываемых событий этот самый Линкольн Дин превратил две тысячи акров полупустыни Южной Центральной равнины в «Виноградник Линкольн Инн». Сию поистине галльскую роскошь он смог позволить себе только после того, как правдами и неправдами заполучил эксклюзивный контракт на снабжение сети закусочных «Счастливая гасиенда». За два года мучений в Напа-Вэлли Линкольн выяснил, что винодел из него неважный, да и фермер тоже, — зато бизнесмен хоть куда. А главное — пока вино отправляется только в погреба упомянутых закусочных, его положение как винодела остается весьма шатким, и посему требовалось расширять, так сказать, рынок сбыта. Однако Калифорния купалась в приличном вине, а Линкольнов розовый зинфандель[1]видом и вкусом больше всего напоминал жидкость для полоскания рта. Какой-то дегустатор, выступая по телевидению, заявил, что это вино «пахнет шампунем из детства, от которого так противно щипало глаза». Линкольн до сих пор помнил, как тот тип заложил пальцы за лацкан пиджака и ухмыльнулся в камеру: «Избыток запаха и полнейшее отсутствие вкуса».

Исчерпывающий комментарий.

То есть Линкольн обратился к Клайву затем, чтобы наладить сбыт не куда-нибудь, а в добрую старую Англию. И лорд Клайв ему в этом поможет.

В точности так, как Клайв помог Фрэнки ди Стефано. В тот самый день, за добрых три тысячи миль от Калифорнии, лорд Клайв поймал такси из аэропорта Кеннеди, чтобы добраться до Лонг-Айленда, где в так называемом «отеле», расположенном вокруг огромного бассейна, с ним условился встретиться осторожный Фрэнки ди Стефано. Он представился Фрэнки — а его редко называли иначе; так вот, этот Фрэнки страшно не любил, когда кто-то вступал в пределы его владений. Встретиться на его территории — пожалуйста; ибо территория эта простиралась на десять миль — от окрестностей Квинса до самого Гарден-Сити, и включала всевозможные заведения, где можно было назначить встречу, — причем многие из них не контролировались его бандой. Там-то и можно было спокойно встретиться. Это означало, что если посетитель окажется представителем налогового ведомства или, того хуже, ФБР — а в последнее время эти ребята что-то зачастили, — Фрэнки предпочитал, чтобы те копались в компьютерах или потрошили диваны какого-нибудь ни в чем не повинного заведения, ошибочно полагая, что оно принадлежит Фрэнки или кому-то из его ребят. Он и сам порой старался укрепить их в этом убеждении, нашептывая на ухо официантам и время от времени ныряя в какую-нибудь дверь без таблички.

Залитая солнцем терраса у бассейна «Капитана Немо» предлагала множество возможностей театрального ухода-выхода, да и само место своим обманчивым покоем и подозрительной умиротворенностью смахивало на декорацию какого-нибудь фильма Дэвида Линча. Вокруг бассейна неспешно прогуливались несколько бизнесменов в футболках и шортах — они прихлебывали из своих бокалов, исподлобья наблюдая за подростками, с шумом прыгавшими в воду и выскакивавшими обратно: на их подтянутых, с золотисто-медовой кожей телах блестели капельки воды. Тут же становилось понятно, отчего так хмурились бизнесмены. За стратегически, так сказать, расположенными столиками сидели трое крупных мужчин, которые вовсе не пытались маскироваться под дельцов. Один из них, правда, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Двое других пиджаков не снимали.

Когда Клайв Лейн вошел, он старался держаться на непринужденный английский манер. Проходя вслед за официантом, Клайв улыбался: правая рука протянута для пожатия, полосатый льняной пиджак от Хенли распахнут, являя взору сорочку и галстук, купленный на Джермин-стрит. В левой руке он держал изящный портфель оленьей кожи. К счастью, законному владельцу портфеля не пришло в голову снабдить свой багаж инициалами, так что Клайв смог поместить свой скромный герб там, где ему взбрело в голову (возле ручки — вроде неприметно, но от взгляда не ускользнет).