Серебряный осел - Владимир Лещенко

Ни хитрому, ни умелому, ни в волшебстве искусному суда Божия не избежать…

Слово о полку Игореве

К тому времени, как девушки вышли к руслу мутной от недавних дождей реки, Орланда уже вовсю принюхивалась к соблазнительным запахам свежего хлеба и колбасы, исходящим от мешка на спине Орландины, а желудок ее подавал недвусмысленные сигналы бедствия. Но привыкшая уже к походной дисциплине девушка терпеливо сносила тяготы, позволив себе расслабиться лишь на относительно сухой полянке со следами старого кострища.

Наконец сестра, видать бессильная дальше сопротивляться призывам собственного желудка, скомандовала: «Привал!!!»

Они молча закусили окороком и колбасой с холодной ячневой кашей – угощением, полученным утром от крестьян за мелкую услугу, – тем зачем-то позарез потребовалось заклясть духа-хранителя соседней дубравы. Мол, желуди в осень уродились менее крупными, отчего свиньям уважаемых селян уже в недалеком будущем могла грозить голодная смерть.

На взгляд Орландины, желуди были вполне нормальные. Но известное дело – голод не тетка. Голод дядька, к тому же злющий и жестокий…

Так или иначе, Орланда честно пропела под сенью опавших дубов пару молитв, выложила крест из камней на опушке… Хорошо хоть в проповеди не ударилась! А то был уже случай.

Святой Симаргл! Как они удирали от толпы поклонников Кибелы в том захолустном городишке. Как его там, Аквы Секстиевы, что ли? Асинус еле за ними поспевал. А их лопоухий спутник, даром что неказист на вид, отличается редкостной резвостью и проворством. Да и поднимает раза в два больше обычного осла!

Ох, что бы они без четвероногого делали!

А ведь Орландина бранила сестру, когда та, вместо того, чтобы бросить серого на берегу, отдала целых двадцать денариев, обеспечив Асинусу место в трюмном стойле на плавучем корыте, которое ходило из Нового Карфагена в Массилию!

«Да за такие деньги мы на суше нового купим! Тоже мне, царица Савская выискалась! С Крезом вместе!»

Христианка ничего не ответила. Только посмотрела на воительницу таким кротким взглядом, что Орландина лишь тяжко вздохнула и полезла в кошелек.

Теперь и вспомнить стыдно.

Верный Асинус уже не раз доказывал, что уплаченные за него пять солидов были выгодным размещением капитала.

И вовсе он не серый, а серебристый, словно седой. Хотя откуда ж взяться седине? Судя по зубам, ему и трех лет еще нет. Совсем молодой.

Движимая какой-то непонятной нежностью, амазонка погладила шелковистую челку, спадавшую ослику на глаза.

– Серебряный ты наш!

Асинус оторвался от морковки и уставился на девушку печальными очами.

Воспользовавшись паузой, Ваал утащил недоеденный корнеплод прямо из-под ослиной морды и одним махом разделался с огрызком.

За время их странствий пушистый зверек заметно попривык к четвероногому собрату и даже разделял с ним трапезу. По-братски. То есть кто первым успеет завладеть более лакомым куском и проглотить его. Соревнования, как правило, выигрывал кусик. Куда неповоротливому ослу угнаться за проворным зверьком, изрядно поднаторевшим в промысле съестного. Асинус обычно не лез в бутылку. Что возьмешь с прожорливого малыша?

Вот и теперь он и ноздрей не повел в сторону нахала.

Посмотрел минуты две-три на Орландину, коротко всхрапнул и огласил окрестности жалобно-протяжным воплем:

– И-а! И-а!! И-а!!!

У амазонки даже уши заложило.

Идти стало тяжелее.

Шли вверх по течению, держась русла, благо осенние паводки остались далеко в прошлом и река обмелела. Но все равно приходилось горными козами скакать по камням, а иногда продираться сквозь заросли на берегу.

– Дорога должна быть где-то рядом! Я чувствую! – изрекала Орландина, пока они углублялись все дальше в девственный лес.

Орланда же бормотала себе под нос, что чувствует лишь холод и промозглую сырость, да еще запах недоеденной колбасы.

По совести говоря, надо было возвращаться к реке и смиренно следовать вдоль течения, но Орландина, шедшая впереди, упрямо двинулась налево, к зарослям барбариса.

Пробившись через них, они выбрались на обширную прогалину, где возвышались обвитые бурым плющом развалины.

Что-то похожее на большой склеп с маленькими окошками, окруженный забором из кое-как тесанных глыб известняка, рухнувшие ворота, каменное корыто, из которого поили лошадей и мулов…

Все очень старое, если не сказать древнее.

– Это осталось от старой империи, – молвила Орланда, когда они устроились на отдых.

Кусик, которому досталась шкурка от колбасы, согласно хрюкнул.

– Им лет шестьсот, не меньше. Интересно, что тут было в такой глуши? Храм какого-нибудь лесного божества? Вон и алтарь стоит.

– Эргастул тут был, – бросила, не оборачиваясь, амазонка. – Тюрьма для рабов. Тут, видать, раньше было имение какого-нибудь патриция. Это сейчас все лесом заросло…

– С чего ты взяла?

– Я на такие на Сицилии насмотрелась – там рабов много. Вот было мучение. Если враг засел в такой, считай, все. Только диким огнем и выкуришь.

Между тем их четвероногий и ушастый спутник внезапно встревожился.

Несколько мгновений стоял, принюхиваясь к чему-то, и сестры забеспокоились. Вдруг он чует диких собак – единственного хищного зверя в Италии (правда, стоили они всех волков вместе взятых).

Но потом случилось нечто непонятное.

Радостно закричав, осел устремился к почти развалившемуся домику привратника.

Причина его поведения обнаружилась сразу и заставила сестер удивленно посмотреть друг на друга.

Осел принялся жадно пожирать увядшие и почерневшие соцветия с розового куста, невесть как уцелевшего тут, а может, выросшего из занесенных птицами семян.

– Разве ослы едят розы? – слегка растерянно спросила бывшая послушница.

Кусик на ее плече согласно хрюкнул – не едят.

– Может, он заболел?

– Откуда мне знать? – пожала плечами Орландина. – Я в ослах не разбираюсь. Вот в конях чего-то понимаю; в верблюдах, даже в боевых слонах. Ну, уж вендийского от африканского как-нибудь отличу. А вот насчет ишаков…

Не до проблем четвероногого спутника ей было, по правде говоря.

С того самого проклятого-распроклятого дня, когда она подрядилась на мелкую, на вид простую работенку, вся ее жизнь покатилась кувырком.