Охота на Клариссу - Александра фон Лоренц

С утра погода стояла хмурая, по мрачному небу, покрытому темными тучами, как будто стремясь обогнать друг друга, мчались отдельные серовато-желтые облака, один раз сквозь них было прорвался солнечный луч, скользнул по воде, и скрылся опять. Во второй половине дня небо очистилось. Одинокие скалы, выглядывающие из-за горизонта, постепенно превратились в высокий светло-коричневый берег. Корабль со скрипом переваливался через пологие серые волны, а за кормой оставалась полоса пены из смеси морской воды и пузырьков воздуха. Когда и солнышко показалось в разрыве низких темных облаков, настроение у всех мореходов сразу же приподнялось, и длинные весла стали глубже и резче входить в холодную соленую воду.

— Веселей, братья, вон уже и памятный камень Оласа показался! — раздался задорный голос хевдинга Ингмара, и дружинники еще резче налегли на весла.

И в самом деле, перед высоким носом драккара[1]в виде пучеглазой змеи развернулся вход во фьорд, со скалистой стеной слева и пологим языком по правую руку. На зеленой весенней траве мыса уже отчетливо виднелся округлый высокий камень, стоящий на самом высоком месте холмистого берега… Все знали, что на этом камне высечена лента, покрытая вязью десятков рун. Уже прошли века, как неизвестный Олас поставил этот камень в честь своей жены, Ингрид, и написал на нем, что никогда не было и не будет лучшей хозяйки в доме, чем его избранница. На гребне косогора показалась ватага ребятишек в длинных белых рубахах с разноцветными вышивками. Завидев корабли, входящие в залив, мальчишки опрометью бросились в невидимое с этого места селение, которое располагалось в глубине фьорда.

— А вон, похоже, и твой Ари, — крикнул вождь дружинников викингу, стоящему у руля, указывая на одного из бегущих мальчишек.

— Это точно он, — весело ответил кто-то из гребцов, — вырос-то как! Слышишь, Тордис? Может, он уже и братца заимел, пока ты шлялся?

Гребцы дружно засмеялись, и все обернулись, чтобы посмотреть на рулевого. Здоровенный детина, лет тридцати, постриженный «под горшок», так напряженно вглядывался в мальчишек, что даже забыл про свой руль — длинное весло, привязанное к борту.

— Ари… — тихо проговорил он и улыбнулся.

Корабль тем временем уклонился вправо, где из воды порой выныривали над волнами два острых камня, «рога дьявола», как их называли местные. Уже не одно судно опробовало на своих бортах их подлый подводный удар.

— Держи руль, Тордис! — вернул рулевого к действительности суровый окрик хевдинга,[2]хотя и сам он улыбался. Да и как было не радоваться! После тяжелого двухлетнего похода в страну славян сын ярла[3]Дагфина из Олесунфьорда со своей дружиной и тремя верными друзьями благополучно возвращался домой. По такому случаю Ингмар надел новую рубаху из белого шелка, отделанную вдоль ворота и внизу широкой полосой нарядных узоров. Рубашка трепетала от порывов родного северного ветра на широкой груди белокурого викинга. Молодой хевдинг перевел свой взгляд на середину ладьи. Здесь, у основания толстой мачты, лежала большая груда заморских товаров — там были шелковые и бархатные ткани, серебряная посуда с востока, пряности, оружие, и много других ценных вещей. Были там и дорогие подарки матери, отцу, другим родственникам, и, само собой разумеется — Грюнхильде, его любимой девушке. Ей Ингмар подарит золотое, тончайшей работы ожерелье из Персии, отрезы роскошных тканей, сафьяновые сапожки и другие мелочи, которые так любят женщины. Еще викинги везли рабынь — захваченных на востоке молодых женщин. Они находились на кнорре,[4]транспортном корабле, послушно следовавшем за драккаром. Ингмар оглянулся. Отсюда можно было свободно различить радостные лица кровных побратимов сына ярла. Исгерд и Торкель, сыновья бонда[5]Эрика Хромого, стояли на носу корабля и, весело смеясь, махали кому-то из встречающих шапками. Ингмар посмотрел на берег. Вдалеке, на дороге, ведущей в лес, виднелась группа девушек, размахивающих в сторону кораблей разноцветными платками. Ингмар попытался рассмотреть их — вдруг среди них сводная сестра побратимов, красавица Грюнхильда. Нет, ее не было — он сразу бы увидел. Невольно подумалось, может, она его не дождалась, ведь и обещала слишком легко, как-то шутя, несерьезно — и сердце болезненно сжалось. Она так красива, каждый пожелал бы себе такую жену. Но, как и все красавицы, горда и своенравна — ее братья Исгерд и Торкель предупреждали Ингмара, что у сестры тяжелый характер, она слишком любит красивые наряды, украшения, и очень гордится своей красотой. Грюнхильда вряд ли будет подходящей женой викингу. За ней нужен глаз да глаз, слишком многим мужчинам она нравится, и девушка об этом отлично знает. И что значили эти дружеские слова для влюбленного Ингмара? Ровным счетом, ничего — он с нетерпением ожидал встречи с желанной женщиной. Да и кто бы и говорил, да только не Исгерд! Он спас при крушении корабля работорговцев в Черном море — на юге Руси, красивую рабыню, и, как наивный простак, попался в сети богини любви Фрейи. Высокая изящная девушка с огромными серыми глазами и роскошными шелковистыми волосами по имени Данута рассказала викингам, что была захвачена пиратами-работорговцами на рынке в Сураже. Это византийский порт на Черном море. Она заявила, что является дочкой боярина, наместника киевского князя в Тмутаракани, и отказалась признать Исгерда своим хозяином. Данута умоляла отвезти ее к отцу, боярину Владимиру Смелому. Дескать, он даст норманнам золота в десять раз больше того, что Исгерд получил бы за нее на невольничьем рынке в Бирке. Конечно, побратим не поддался на глупые мольбы рабыни. Гордая Данута не хотела быть наложницей в доме Исгерда. И свирепый воин, пересилив себя, лаской завоевывал ее сердце, объяснив друзьям, что решил дать ей время привыкнуть к своей судьбе. Тем более, что в его доме девушку ожидали сложные отношения с невестой побратима, которая вряд обрадуется такой красивой сопернице. Сейчас Исгерд находился на кнорре, следил, чтобы гордячка ничего не натворила.

С волнением Ингмар вспоминал их последнею встречу с Грюнхильдой. В тот памятный день, третий день праздника летнего солнцестояния, ярл Дагфин, отодвинув в сторону кружку с элем, сурово взирал на своих взрослых сыновей, сидевших рядом с ним за праздничным столом.

— Ингмар и Агот, — неспешно проговорил он, — вы уже совсем взрослые. Я в ваши годы уже вернулся из двух походов через Русь к хазарам, заботился обо всем своем роде. Пора и вам определяться.

Дагфин тяжело задумался и опустил взгляд на дубовые доски стола. Сыновья в нетерпении переминались с ноги на ногу и думали, что отец так и не продолжит разговор.