Операция "Дипломат" - Геннадий Андреевич Скубилин

Скубилин Геннадий

Операция "Дипломат"

Эхо исторического залпа

В середине ноября семнадцатого года в небольшом губернском городе Окске, куда молнией донеслась весть о победе большевиков в Питере и Москве, Советы рабочих и солдатских депутатов после короткой и жестокой схватки с контрреволюционными силами тоже взяли власть в свои руки.

Военно-революционный комитет организовал парад красногвардейских отрядов.

На самой большой площади города, фасадом к которой были обращены два красивых двухэтажных здания — гостиница и ресторан купца Слезкина, проходил митинг. К многолюдной площади подходили и подходили горожане. Председатель Военно-революционного комитета Савелий Ильич Бугров, высоченный матрос в поношенном бушлате, с маузером в деревянной кобуре, выделялся среди других комитетчиков, стоявших на дощатой трибуне. Он выступал первым.

— Временное правительство, как и Николай-кровавый, провалилось в тартарары. Пролетарская революция, о которой мечтали простые люди, свершилась! Керенский переоделся в бабье платье и позорно дал деру. Наши враги разбиты. Но борьба со свергнутым классом и его наймитами еще не кончена. Буржуазия спустила с цепи на честных людей не только офицерье, но и бандитов. Запомните: все нарушители революционного порядка, все, кто появляется на улицах в пьяном виде, все, кто чинит насилие и грабежи, есть предатели рабочего дела. С ними будем поступать по всей строгости революционного порядка!..

Жизнь в городе бурлила: наступило тревожное время ожидания неведомых перемен и еще более неведомых потрясений. Непрерывно заседал губернский комитет большевиков. На его плечи легла забота о судьбе населения городов и сел губернии. Нельзя было допустить, чтобы хоть на один день прервали работу заводы, фабрики, магазины, лавки. Необходимо было срочно очистить улицы и площади от следов недавних боев, восстановить разрушенные здания, вдохнуть новую жизнь в старые учреждения.

Чиновники, за малым исключением, уклонялись от работы, а то и просто мешали налаживать дело, уничтожали и прятали важные государственные документы. Резко ухудшилось снабжение населения хлебом, топливом, товарами первой необходимости. Но несмотря на многочисленные трудности, большевистская организация быстро росла и набиралась опыта управления губернией.

А контрреволюция зверела: устраивались диверсии, усиливался бандитизм. Жизнь в городе замирала, едва наступали сумерки. Чиновники, купцы, дворяне и мещане, все враги новой власти еще засветло лязгали засовами ворот, дверей, тщательно закрывали дубовые ставни и спускали с цепи собак. К ночи на улицах опустевшего города слышен был только переливчатый собачий лай.

Уже вечером город погружался в темноту. Лишь в центре — у гостиницы и ресторана Слезкина зажигались восемь керосиновых фонарей. Осенний ветер с разбойничьим посвистом носился по мостовым. Лязгали задравшиеся на крышах листы железа, гудели уличные столбы, оклеенные скучными старорежимными объявлениями: "Продается пенька", "Артель делает свечи", "Найден кошелек, обращаться в общество милосердия", "Ищу няню, знающую французский". Обрывки газет, афиш, картона носились по улицам, скапливались в кучи мусора на тротуарах…

Бесчинств в ночное время регистрировалось в милиции много. Наводила ужас банда некоего Бьяковского. Имя атамана — Мишка Бьяк — заставляло горожан трепетать. И не напрасно. Грабители из его шайки рыскали по темным переулкам и задворкам. Нападали на первого встречного, выворачивали карманы, раздевали, заламывали руки, били, а то и душили. Громилы сворачивали с дороги подводы с мукой, как-то даже утащили сейф с деньгами из комиссариата земледелия. Повсюду они оставляли "визитную карточку" маленький клочок серой бумаги с нацарапанными словами "Серый волк".

Каждую ночь волчья свора подчистую разоряла то жилой дом, то лавку, то учреждение. Но особой любовью у бандитов пользовались городские церкви. Из них они тащили в свое логово бесценные иконы, утварь, уникальные золотые и серебряные изделия.

На одном из своих заседаний губком большевиков поручил члену Военно-революционного комитета Максиму Андреевичу Белоусову организовать рабоче-крестьянскую милицию, предоставив ему широкие полномочия во всем, что могло способствовать наведению в городе в кратчайший срок революционного порядка.

Белоусов начал с главного — обратился к народу. Он выступал на заводах, фабриках, мобилизуя рабочих на укрепление порядка и попутно подбирая нужных людей. С двумя своими заместителями — Рябовым и Петуховым — он составил смету на содержание губернского управления рабоче-крестьянской милиции. Новый орган правопорядка стремительно становился боевым коллективом.

Прикидывали, где разместиться. В старом здании полицейской управы? Неприятно будет работать. Поймет ли народ? Ведь милиция — совершенно новый орган Советов, а на здании полицейской управы для большинства жителей города лежал мрачный отпечаток тяжелого прошлого. Люди помнили, что во время боев революционных отрядов с эсерами и меньшевиками засевшие в нем контрреволюционеры долго и яростно отбивались.

Решили разместить управление милиции в двухэтажном здании Российско-американского коммерческого общества. Этот красивый особняк с мраморными колоннами был, по сути, бесхозным островком среди других учреждений города.

Взяв с собой группу красногвардейцев, Белоусов на автомобиле въехал в Кутузовский переулок, примыкающий к Никитской площади, переименованной в площадь Революции. Постучал рукояткой маузера в дубовую, блестящую от лака дверь. Звякнула щеколда, и в щели показалась козлиная бородка швейцара.

— Кого тут леший носит? Не велено пущать! — прокуренным и простуженным горлом прохрипел старик.

Белоусов решительно и широко распахнул дверь:

— Входим, товарищи. Потеснись-ка, дед.

Швейцар, увидев людей с винтовками за плечами, попятился в сторону. Белоусов осмотрелся. Из просторного коридора налево и направо вели двери в кабинеты. Комиссар прикинул: здесь можно разместиться. Уверенно зашагал по коридору.

— Где тут приемная бывшего председателя общества?

Швейцар угодливо открыл массивную дверь:

— Тут-с.

За письменным столом сидела белокурая девушка и неумело била пальцем по кнопкам пишущей машинки. Печатала медленно, с большим трудом.

— Новенькая, что ли? — весело спросил комиссар.

— Вторую неделю работаю… — Девушка испуганно уставилась на вооруженных людей.

— Барышня, сзывайте всех служащих, разговор будет, — распорядился Белоусов, назвав свою должность. — Поторопитесь.

Девушка забегала по кабинетам. И вот просторную приемную бывшего председателя общества заполнили чистенькие, робкие, с усиками и бородками чиновники. Комиссар обратился к ним:

— Моя фамилия Белоусов. Представляюсь вам по случаю вручения мне мандата комиссара рабоче-крестьянской милиции. Вопросы есть? Нет вопросов. Значит, все понятно. Ставлю в известность: ваше общество ликвидировано в Питере и Москве. Там 25 октября взяли власть в свои руки большевики. Окском также отныне руководят Советы рабочих и солдатских депутатов. Здание реквизируем для своих нужд. Прошу очистить помещение. Председатель общества кто будет?

— Допустим, я. Цукерман, — произнес стоящий в первом ряду толстый рыхлый мужчина с рыжей бородкой и коричневой родинкой на шее. — Прежде чем слушать, тем более выполнять ваши приказы, я хотел бы, собственно, удостовериться в наличии у вас мандата на право вхождения в мое учреждение. Оно охраняется