Пленница мрачного лорда - Николь Лок

Сознавая собственную беспомощность, он стоял подле нее в утреннем свете, частично скрытый во тьме, а солнечные лучи, точно пики, пронзали ее коленопреклоненную фигуру, распростершуюся на холодных каменных плитах замка.

Она рыдала. Слезы капали с распухших глаз на крепко стиснутые руки. Ее платье измялось, черные волосы спутанными прядями спадали на пол. Внезапно она запрокинула голову, как раненый зверь, обнажающий перед врагом яремную вену, и по измученному горем телу пробежала яростная дрожь. Она открыла рот, но сумела выдавить лишь невнятный гортанный хрип. Затем с губ ее сорвалось имя, которое он никогда больше не позволит произносить в своем присутствии:

– Уильям!

Имя отца обожгло его, как удар хлыста.

Тиг смотрел на плачущую мать. Смотрел, как она рвет на себе платье, сотрясаясь всем телом от судорожных рыданий. Смотрел, но ничего не мог поделать. Правда оставалась неизменной: сколько бы мать ни призывала отца, тот не услышит. Потому что он мертв. Тиг был с матерью, когда гонец принес ужасную весть.

Тиг стоял за колонной, сжав кулаки. Он не горевал. Его боль подпитывалась из гораздо более глубокого и мрачного источника, имя которому гнев. Гнев, охвативший его две недели назад, когда он стал свидетелем ссоры матери и тетки. Тиг подслушивал, прячась за зеленой стенной драпировкой. Уже тогда он понял, что отец никогда не вернется. А сегодня узнал, что отец погиб, но его это даже не огорчило. Для Тига родитель перестал существовать намного раньше – когда бросил жену и сына.

Тиг не оплакивал кончину отца, но чувствовал себя беспомощным при виде горя матери. Мальчик вышел из-за колонны и обхватил ее руками за шею. Объятие их длилось не более секунды, а потом мать замерла, и из горла ее вырвался новый вопль. Прижимая одну руку к огромному животу, а второй сжимая ладонь сына, она с трудом выдохнула:

– Тиг! Тиг, зови на помощь!

Каменные плиты под коленями матери почернели от разлившихся вод и крови. Темное пятно – предвестник беды – подбиралось к его ногам. Тиг отстранился и бросился прочь, чтобы привести кого-нибудь. Покидая мать, он дал себе клятву.

Уэльс, 1290 г.

– Я умру, – пробормотала Анвен из Брайнмора. – И почему? Потому что полезу на дерево, упаду – и расшибусь насмерть. Вот почему.

Она снова обошла вокруг гигантского дуба, толстые нижние ветви которого могли с легкостью выдержать ее вес. Но нет, ей нужно забраться на тоненькие веточки на самом верху. Она больше не видела своего охотничьего ястреба-тетеревятника, запутавшегося в кроне, зато слышала его жалобные крики.

– Ах, бедняжка, теперь ты нуждаешься во мне! Отчего же ты не послушался меня, разорвал свои путы и улетел в Дамегский лес?

Анвен подпрыгнула, вытянув руки, но не сумела уцепиться за нижнюю ветку. Подол ее длинного синего платья раздулся, точно колокол. Девушка принялась поспешно расшнуровывать корсаж.

– Я звала тебя, звала, а ты лишь хлопал своими маленькими крылышками и тянул за собой кожаные путы. Теперь-то тебе не все равно, правда? Когда ремешки запутались в ветвях.

Покончив со шнуровкой, Анвен повела плечами. Платье скользнуло вниз по ее стану и упало на траву. Содрогаясь всем телом и стуча зубами, она переступила ногами. В лесу сейчас даже в одежде зябко, а уж раздетой и подавно. Этим ясным ноябрьским утром холод заставил людей сидеть по домам, поэтому вокруг не было никого, кто осудил бы ее за отсутствие стыдливости. Анвен встряхнула платье и аккуратно положила на ствол поваленного дерева. Все же это ее лучший наряд, пусть и поношенный, с прорехой на рукаве.

– Бросила бы я тебя, если б могла, Галли, но как забудешь о добром короле Англии и его заносчивом лорде Гвалчду, который прикажет отрубить мне руку за то, что упустила тебя.

Маленький ястреб испустил дикий крик.

– Ты, выходит, тоже за смертный приговор? Так вот знай: вынесут его не мне, а Мелуну. Добрый старик сокольничий ни разу в жизни тебя не обидел. Так что вызволю я тебя ради него, а не ради спасения твоей тощей шеи.

Шагнув к стволу, Анвен низко пригнулась и подпрыгнула, но лишь оцарапала руки о кору дерева и плюхнулась на спину на кучу опавших листьев.

– Аааххх!

Анвен села, чтобы восстановить дыхание, но ничто не могло сдержать кипящую в ее душе ярость. Давая волю раздражению, она стукнула кулаком по глинистой земле.

– Ну почему мне нельзя было просто пойти домой? Тебе ведь известно, как я ненавижу бывать в деревне Гвалчду. И крыши домов-то там все соломой крыты, и на улицах чистота!

Анвен разозлилась еще сильнее, стоило лишь подумать о Гвалчду, и, вскочив на ноги, закричала:

– Угораздило же тебя улететь, дрянная птица! Только работы мне добавил. Стою тут, болтаю…

Подпрыгнув, Анвен ухватилась-таки за ветку. Расцарапанные руки тут же ожгло резкой болью, но девушка не ослабила хватку. Раскачавшись, закинула ноги на узловатый сук, но руки снова соскользнули. Ее захлестнул гнев.

Плохо, что она кричит на птицу, забыв о гордости. Еще хуже от того, что хочется поддаться мрачным мыслям. И почему? Потому что сравнила Брайнмор с Гвалчду? Ее дом лучше Гвалчду, и так будет всегда.

Не желая сдаваться, Анвен что было сил вцепилась пальцами в кору. Гордые валлийцы Брайнмора до конца войны сражались против англичан, и она поступит так же. Напрягая силы, девушка подтянулась на сук и испустила крик.

– Ты слышал? – спросил Тиг, лорд Гвалчду, осаживая коня.

– В Дамегском лесу нет никого, кроме диких зверей, деревьев да глины, налипающей на мои стремена, – содрогаясь от холода, ответил Рэйен. – И чего мы тащимся в эти дебри в такую несусветную рань?

– Тихо!

Рэйен фыркнул, но все же придержал лошадь.

Напрягая слух, Тиг пытался расслышать что-то помимо похрустывания веток под копытами своего скакуна. Позднеосенний воздух напоен запахами сосны и влажной земли, пронизан посвистом редких пташек, оставшихся зимовать в этих бесприютных краях.

Крикнув по-птичьи, Тиг прислушался. Затем рявкнул:

– Тебе известно, зачем мы здесь. Это единственное место, где можно спрятаться.

– Никого мы тут не найдем, – возразил Рэйен. – С тех пор как мы получили послание, минуло несколько часов. Враг давно убрался из этих мест. Если что и повезет отыскать, так только следы.

Чувствуя нарастающее раздражение, Тиг пустил коня вскачь.

– Значит, следы и будем искать.

Час для поисков был слишком ранним, к тому же мог пойти снег. Если враг скрывается в лесу, он еще глупее, чем кажется. Хотя только дурак и станет угрожать пограничному лорду, хранителю рубежа между Англией и Уэльсом. Который за годы военных действий нарастил мощь и обзавелся землями. Который может обратиться за помощью к самому королю Эдуарду.