Досье - Кирилл Троленнович Колчак

Кирилл Колчак

Досье

Предисловие

Встречали ли вы когда-нибудь некультурного человека? Что вы сделали? Истории в городе Троицкий никогда не закончатся, люди будут приезжать, уезжать, оставляя за собой нестираемый след в нашей памяти. В этот раз же история печальнее смерти сына Ивана Грозного. Три друга: Георгий Кошкин, Евгений Амурин, Александр Добров встречаются с Викторией Сидоровой – женщиной, выделяющейся из общей массы интеллигенции. Виктория, не осознавая своих проблем, становится объектом, ненавидимым всеми.

Издательство ИП «Экстра Гесс»

2020

Часть Первая

Мы должны были встретиться в парке, а точнее на аллее, которая является нашим местом встречи уже как года два, и пойти в трактир, однако Евгений опаздывал. В парке в начале сентября было невероятно красиво (и в прочем сам день был теплый и солнечный), вся аллея была разноцветная, как палитра, листья лежали, шелестя под дуновением лёгкого ветерка. Однако феноменально было то, что в аллее было ни одной души, ни один джентльмен не прохаживался с барышней, воркуя и переглядываясь, это всё было, явно, странно. Я решил отдохнуть и лёг на скамейку, а Александр обратил внимание на афишу театра, смотрел пьесы.

– «Смотрите, вышла какая-то новинка: называется «Несуразность», Юлия Сказочная. Может это будет неплохая (шепотом). Посмотрите», – сказал Александр.

Я неохотно взглянул.

Вскоре Евгений пришёл.

В трактире было так же пусто, как было на улице, лишь несколько пьяниц-завсегдатаев сидели за стойкой, не обращая на всё внимание. Ввиду всех событий, мы были обслужены моментально.

«Не скажешь, что долго встреч не было, но сегодняшний день я ждал с нетерпением» – пробежал Амурин.

Не успев трезво поговорить о политике, театре и женщинах, я произнёс тост.

Я: «За светлое будущее!»

Дальше с каждой секундой наш разум всё сильнее и сильнее затуманивался, что сегодня я помню лишь начало нашего разговора. Я только помню, как Александр рассказывал о той пьесе, которую он видел на афише в аллее, Евгений жаловался на своего кучера, Себастьяна, что он пьёт много, и вообще его надо бы уволить. Это и было причиной его опоздания.

Сейчас я уже не помню консенсуса, насчёт театра, думаю, Евгений не отказался. Лично мне пьесы все равны, если остальные согласны, то и я бы пошёл, несмотря на то, что и недолюбливаю русский театр.

Я позвал кучера, и он начал подготовку к отъезду в поместье Александра. На улице было ветрено, листья кружились, взлетая до флюгеров, солнце было скрыто за тучами, не очень тёмными, дождь не ожидался. Я доехал до поместья тогда, когда еле ощущаемый дождик моросил, делая влажным всё, в том числе и порог, на котором я оступился, ударившись коленом.

Когда я вошёл, открылся взор на длинный коридор. Этот коридор поначалу кажется пустым, как ночное небо, с его редкими точками, но ближе к входу в гостиную начинаются высокие стеллажи, не доступные для глаза проходящего мимо посетителя. Мы закурили трубку, обсуждая прошлый день, не помнимый мною полностью.

«Судя по вашим штанам, вчера ещё продолжается», – сказал Александр с насмешкой.

«Это ваш порог виноват, но вчерашний день меня так же беспокоит», – ответил я.

«Мой порог не виноват в Вашей расслабленности?» – спросил он.

«Вот мне не смешно, вы помните ту пьесу, которую вы мне показывали? – поинтересовался я – к сожалению, я совсем забыл, когда она будет, не могли бы вы напомнить мне?»

«Как мне помнится, вы пребывали в трезвом состоянии, смотря на премьеру», – сказал Александр.

«Когда Евгений пришёл я успел дочитать только описание пьесы, полностью пропустив время» – ответил я в попытках скрыть мою халатность.

В этот момент открылась дверь – вошёл Евгений.

«Приветствую, дворяне!» – воскликнул он.

Как оказалось, цель его прихода полностью совпадала с моей, и мы продолжили, выпивая кофе. Кофе взбодрило память.

«Я помню, Вам, Евгений, в один момент захотелось в игорный клуб, Вы даже рвались, я вас останавливал долгих пять минут, до того, как Вы забыли об этом желании, я думал, Георгий, Вас, тогда было бы никого не удержать, но его устраивало положение с головой на руке, упертой стаканом» – подметил Добров.

«Не помнится» – подавившись, прохрипел Амурин.

Мне помнится это с другой стороны и полнее: речь зашла о неизмеримых взятках Александра, он говорил, дело было в дипломатии, подборе людей и главное тактичности, Евгений считал главной удачу, что такие взятки были бы малы, не веди он хозяйство честно. Амурин начал настаивать проверить удачу, сыграв в карты, на что Александр так и отреагировал.

«Помню только сегодняшний сон» – продолжил Евгений.

«Начинайте-ка» – с интересом сказал я.

«Я шёл по аллее к вам навстречу. Все было как-то необычно: небо темное без звёзд, вихри и пустые деревья без крон с острыми ветками, торчащими из стебля. Дорога была неровная, с камнями и палками на ней. Тогда я заметил летящую ворону за мной, с красными глазами и перьями дыбом, и в эту секунду она начала кричать, пугая меня – я побежал, но путь мой был не долог, оглядываясь на неё, я споткнулся и упал. Ворона, не теряя времени, бросилась на меня».

«Уже и в театр идти не надо» – отрезал я.

«Все же если вы все еще собираетесь в театр, то я бы поторопился» – прибавил Александр.

Пьеса будет проходить вечером, так что я с Евгением ушёл, чтобы переодеть костюм и отправиться в театр.

Ближе к началу театра я выехал. Шёл дождь. Гремела гроза. Колёса еле проезжали через грязь и кочки, казалось, что ты находишься в море, бушующим девятым валом. В этот момент я вспомнил сон Евгения, что-то в погоде мне его напомнило, однако меня сон не волновал так, как усугубляющаяся погода.

При входе в театр, у кассы, я заметил Евгения, стоящего одним, который понятия не имел о местоположении Александра. В театр мы зашли, не покурив, погодные условия заставили нас опоздать. Прозвенел звонок, закрылись двери, когда мы только снимали одежду, появилась суета, спешка.

В театре, казалось, все было спокойно, за исключением одной глупости: весь акт бушевала дама. Первое время я думал, это было частью пьесы, но когда-то и самим актерам стало дурно. «Позор!» дико смеялась, её смех раздавался эхом в голове, похожий на карканье ворон, такой же высокий и резкий. На каждое слово актеров, она имела десять, простейшие бестолковые разговоры слышны были с балконов, а, говоря о семье, перебивала самих актеров. Чем ближе был антракт, она