Славься! Коронация «попаданца» - Михаил Ланцов

Лаура сидела за столом и боролась с осаждавшим ее сном. Прошло уже пять лет с того момента, как она юной девушкой оказалась сиделкой незнакомого аристократа, который, как ее заверили, доживал свои последние часы. Но случилось чудо, обманувшее всех, — незнакомец выжил и…

— Лаура Фернандовна! Лаура Фернандовна! — Крик, донесшийся из коридора, отвлек женщину от воспоминаний, проходивших в какой-то полудреме.

— Анна, что случилось? Почему ты кричишь? — Лаура встала, поправила слегка помятую одежду и вышла навстречу. «Эта девочка такая впечатлительная», — пронеслось у нее в голове, но в этот раз дело оказалось серьезнее.

— Лаура…

— Анна! Отчего вы так растрепаны? Что случилось? — Девушка-санитарка привела себя в порядок и уже относительно спокойным голосом продолжила:

— Лаура Фернандовна, объект двадцать три дал положительный результат по препарату сто семнадцать.

— Вы уверены?

— Меня прислал Альберт Иванович. Он просто окрылен. Говорит, что получилось добиться устойчиво повторяемого результата. Уже седьмой положительный результат подряд! — Глаза девушки горели. — Мы… у нас получилось!

— Не спешите, Анна, не спешите. Нужно все проверить. А пока ступайте, передайте Альберту Ивановичу, чтобы взял себя в руки и занялся делом. Нужно к утру подготовить все необходимые анализы. А я пока доложу Николаю Ивановичу. Ступайте.

Девушка-санитарка убежала, а Лаура вернулась в свой кабинет и запросила по телефону из хранилища дело по антибактериальному препарату. Она вообще старалась пользоваться технологическими новинками, которыми наполнял особенно охраняемые объекты НИИ медицины Александр. Вот, прошло только две недели с момента установки этого чудного аппарата, как Лаура уже не мыслила себе жизнь без него. Слышно было, конечно, не очень хорошо, но даже это было намного лучше, чем идти через весь корпус, тратя около десяти, а то и пятнадцати минут, ради какой-нибудь мелочи.

Граммофон, телефон, электрическое освещение лампами накаливания и многое другое. Приходя на работу, Лаура буквально попадала в другой мир. Уже не раз она имела долгие разговоры с Александром о том, почему тот не предает огласке все эти потрясающие изобретения? Отчего он их скрывает от людей? Не удовлетворяли ее ответы. Каждый раз звучали как оправдания. И каждый раз она задавала свой вопрос заново. А тут такое открытие! Если Александр попытается скрыть и это, то Лаура для себя решила, что сделает все для его обнародования, несмотря ни на что. Пусть даже она погибнет, но прятать от людей столь важное лекарственное средство, на ее взгляд, было неправильно и постыдно.

Над Вовочкой долго шутили, потам он вырос и стал Владимир Владимирович. Теперь шутит он…

Александр Егорович Тимашев[1]взволнованно шел по коридору Большого Гатчинского дворца, прижимая к себе толстую папку. Первое заседание Государственного совета в новом статусе вызывало тревогу, тем более что Его Императорское Величество, Александр III разительно отличался от своего отца как манерами, так и репутацией. Настолько сильно, что про него даже шутки и анекдоты старались не отпускать. Конечно, за такие мелочи никого не наказывали, по крайней мере, Александр Егорович о подобном не слышал, но чиновники высокого ранга считали столь фривольные высказывания совершенно излишними.

Тимашев вошел в кабинет, где уже практически все собрались. Быстро прошел к своему месту и сразу же зарылся в бумаги, освежая в памяти материалы своего доклада. Так деловито, что со стороны и не скажешь, что он когда-то занимался чем-то другим. Александр Егорович отвлекся лишь единожды, бросив недолгий взгляд на Путятина, сидевшего как будто в тени с легкой блуждающей улыбкой на лице. Глава контрразведки наблюдал за ними так, будто он сытый кот, а перед ним возятся мышки. «Не нравится мне этот взгляд… что-то он задумал… или не он», — пронеслось в голове у Тимашева, но развить свою паранойю он не успел, так как прибыл виновник торжества, то есть Александр.

Его Императорское Величество влетел в кабинет столь стремительным шагом, что не все чиновники даже успели встать в приветствии.

Тимашев еле заметно вздохнул. Приход Александра к власти переменил очень многое. Раньше, при прошлом Императоре, так никто ходить и не мыслил, почитая за «невместное» поведение. А сейчас, появись ты в коридорах, шагая «по-старому», тебя иначе, как «парализованным бакланом», и не назовут. За глаза, конечно. «И откуда люди набрались таких вульгарных мыслей?» — думал Тимашев. К его печали, походка стала не единственной неприятной особенностью «новой метлы». Большая часть государственного бюрократического аппарата бросилась перенимать привычки Императора, без оглядки и разума. Стараясь угодить или отметиться перед августейшим ликом. Смешно сказать — атлетикой и целым перечнем других полезных для здоровья вещей стали «увлекаться» даже самые отпетые лежебоки. «Раньше они с дивана-то вставали с трудом, а теперь вон — в залах занимаются, спуская по три пота». Это поведение безмерно удивляло Александра Егоровича, уж больно диковинным и непривычным оно казалось. Ведь раньше Император ежели чем и увлекался, то это было его личным делом. По большому счету всем было плевать на этот вопрос. «А теперь…» — Тимашев вновь вздохнул, наблюдая за тем, как одно появление Императора навело порядок и придало жизненного «огонька» всем присутствующим, Даже ему.

Впрочем, Александр не очень радовался подобному поведению чиновников. Можно даже сказать, что он раздражался. Тем не менее, по возможности, старался не мешать народу «сходить с ума», заявляя, что «это сумасшествие хотя бы полезно для здоровья». По крайней мере, в вопросах здорового образа жизни и таких увлечений, как верховая езда, стрельба, фехтование и прочее.

Многое переменилось за недолгое время правления нового, тринадцатого Императора. Уже теперь, спустя всего лишь квартал, к удивлению окружающих, выяснилось, что для явления трусости и глупости перед лицом Хозяина требовалось быть очень смелым человеком. Он не любил ни тех, ни других. Органически не переваривал. Поэтому Александр Егорович готовился к каждой встрече как к решающей битве, почитая ее столь важной, будто в ней решается исход не только его жизни, но и будущее всего человечества. Только такой подход и помогал. Ему каждый раз было страшно. До дрожи, которую он едва сдерживал. Особенно в те моменты, когда его взгляд сталкивался с глазами Императора. Но некая возбужденность и взвинченность вкупе с правильным настроем позволяли не пасовать перед лицом столь грозного и опасного человека. Видит бог, Тимашев не желал становиться министром внутренних дел, но не сумел ответить отказом на прямое предложение. Отказать Ему осмеливались лишь немногие, особенно после той жуткой, кровавой осени… страшной осени.