В сердце тьмы - Наталья Масальская

Наталья Масальская

В сердце тьмы

Казалось, тьма пропитала меня насквозь. Ее холод и отчаяние струятся по моим венам. Ничего. Вокруг меня нет больше ничего, кроме этой темноты. Я не отличаю день от ночи. Я не могу спать. Стоит закрыть глаза, как я снова захлебываюсь в мерзлой воде, что выдавила лобовое стекло и стремительно наполняет салон маленького Шевроле.

Когда я, наконец, выныриваю из своего кошмара – слышу визгливые голоса соседок по палате, чувствую, как они косятся в мою сторону, как в отвращении кривят губы, на мгновение замолкая. Равнодушные голоса врачей: «Зрение не восстановится. Никогда». Только эти голоса отделяют мой день от ночи.

Все изменилось, когда пришел он – мой Король. Он тихо сел на край моей кровати: – Тоже не спится?

Растревоженная темнота, как стая ворон, тяжело поднялась в воздух, и вдруг стало легче дышать. – Кто здесь?

– Я – Матео, – теплая рука мягко обхватила мою ладонь. – Чувствуешь? Я здесь.

– Ты не видишь? Я слепая, – закричала я и вырвала руку из его ладони.

– Дайте поспать. Чего разорались, – послышались недовольные голоса.

Но я не могла успокоиться. Я резко села. Сердце билось, как сумасшедшее.

– Я слышу стук твоего сердца, – совершенно спокойно ответил он.

Чарующая мягкость его голоса вливалась в меня, успокаивая.

– Разве ты не знала – слеп тот, кто смотрит лишь глазами, по-настоящему увидеть можно только сердцем.

Его слова успокаивали. Я не помню, как провалилась в сон. На этот раз без сновидений.

Матео стал приходить ко мне каждую ночь. Он садился на край моей кровати и брал за руку. Он рассказывал мне о своей прекрасной стране.

– Вдвоем мы сможем победить.

– Кого? – спрашивала я, не в силах прервать музыку его голоса.

– Тьму, что поедает каждого из нас. Пойдем со мной.

Тогда я впервые увидела его. Из плотного морока выступило пятно света, и через минуту я увидела белоснежного единорога. В его длинную золотую гриву были вплетены звезды. Они чуть слышно звенели, как хрустальные колокольчики, стоило ему сделать шаг или наклонить голову. – Это Разящий, – с этими словами всадник подался чуть вперед. Золотые кудри мягкой волной обрамляли красивое юношеское лицо. Голубые глаза смотрели с интересом. – Это самое гиблое место в моем королевстве, что ты здесь делаешь?

– Мои ноги вязнут в жирной густой темноте, а крылья сгорели на беспощадном огненном ветру.

Он протянул мне руку и одним движением помог сесть на Разящего позади него.

– Куда мы едем?

– На поляне Отчаяния нас ждут друзья. Я собираю выживших, чтобы дать отпор тьме, что поглощает эти земли.

Мы не спеша двигались вперед. Ноги Разящего то и дело вязли в топкой темноте. Через некоторое время мы выехали на небольшую поляну. Вдалеке за редкими деревьями ярко горел костер. Когда мы подъехали ближе, я увидела двоих. Они сидели у огня и разговаривали.

– Это вся твоя армия?

Темноволосый парень в кожаных доспехах, закрывающих грудь и бедра, поверх обычных джинсов и футболки. Рыжая девчонка, похожая на Амазонку в коротких шортах, кожаном нагруднике и высоких сандалиях.

Мы спешились недалеко от огня. Матео отпустил Разящего и, подойдя к притихшим ребятам, представил меня как новенькую.

– Грош. Кисуля, – по очереди представились ребята, протягивая мне руки.

Они оказались милыми. Даже не стали пытать меня, как мое имя. Я просто не помню его. Я – никто, меня просто нет.

– Почему Грош? – спросила я прежде, чем уснуть. Мы с Матео лежали друг напротив друга в теплых спальных мешках, из которых наружу выглядывали только наши лица, освещенные светом догорающего костра.

– В этом его суть, – закрывая глаза, ответил он.

– Тогда суть Кисули в том, что она – Кисуля? – усмехнулась я.

– Да, – ответил Матео и, перевернувшись на спину, зевнул. – А в чем твоя суть? – смолкая, спросил он и, казалось, сразу засопел.

Моя суть?

***

– Эй, не хочешь размять ноги? – в голосе Матео звучала улыбка. Мои соседки притихли. Наверное, подслушивали нас.

– Я? Я не смогу.

Но Матео откинул край моего одеяла и опусти мои ноги на пол прежде, чем я успела возразить. Выбора не было – нужно идти. Хотя бы для того, чтобы этим болтливым курицам было, о чем сплетничать следующие пару дней. Я осторожно встала. Ноги не слушались меня. Я так долго лежала, что забыла, как ходить. Матео не торопил. Он взял меня под руку и медленно шел рядом.

– Новенькая? – послышался девчачий голос. – Не спалит?

Воздух был пропитал едким сигаретным дымом.

– Грош, уступи даме место, – попросил Матео и через минуту осторожно посадил меня, кажется, на подоконник.

– Вы, что, курите в туалете? – не выдержала я.

– Хочешь затянуться?

Уверена, это был голос Кисули. Я протянула руку, и между пальцев мне легла тонкая сигарета. Я затянулась и тут же закашлялась.

– Никогда не курила, – оправдывалась я и быстро протянула сигарету обратно.

– Затянись еще. Все норм.

– Кисуля, не развращай хороших девочек.

– Заткнись, Грош. Я, может, тоже когда-то была хорошей девочкой.

– Кисуля? – не выдержала я.

– Вообще, Крис. Кисуля – для друзей.

Она забрала у меня из руки сигарету, и воздух снова наполнился едким дымом, что разъедал глаза.

– Матео, открой окно, спалят же.

Со скрипом повернулась ручка. Оконная рама некоторое время сопротивлялась и, наконец, с дребезжанием открылась. Внутрь ворвался свежий запах сирени. Неужели весна?

– Черт, Грош, уже третья. У тебя и так одно легкое осталось.

– Да и этого уже нет, – безразлично ответил он и щелчком отстрелил окурок в окно. – А так хоть посмолю напоследок, – усмехнулся он.

Каждый день мы торчали в туалете или в небольшом заброшенном дворике позади хозблока. Нам было хорошо. Никто не лез в душу. Мы дурачились, курили, а еще воровали булки из столовой. Я, как самая глазастая, стояла на шухере. Мне было смешно и страшно. Мой слух обострился, как у летучей мыши. Казалось, я слышу, как со старой черемухи у главного входа облетают, подхваченные порывом ветра, лепестки.

По ночам Матео забирал меня в Забвению, и наша четверка продолжала поиски колдуньи, что знает то самое слово. Я долго думала о нем. Что это было за слово, что могло прогнать тьму?

Вязкая черная топь закончилась. Мы вышли на место, куда еще не добралась тьма. Здесь было много света и цвета. Я в жизни своей не видела столько цвета: такая сочная трава, такие белые цветы, такое голубое небо.

– Там, на опушке, – Матео указал пальцем на