Охота на Русалку - Эльмира Нетесова

Баба сидела на неприбранной койке, обхватив руками взлохмаченную голову, и тихо постанывала. Ей хотелось кричать на весь свет, бить кулаками углы и стены, ругая и круша все и всех. Лельку раздирала злоба. Еще бы! Ведь не кого-то, а именно ее всего час назад выгнали из притона с треском, визгами. Все путанки, которых баба считала подругами, готовы были разнести ее в клочья, а престарелая бандерша еще и подогревала свору:

— Это ж надо! Я тебя все время под сердцем держала! Любила как родную! А ты до чего додумалась! Опозорила мое честное заведение, всех девочек и меня! Скажи, сучка вонючая, за что устроила нам такое бесчестье? Ведь этот случай уже сегодня станет известен всему городу, и что делать нам, как жить?

— Пыли отсюда, стерва!

— Валяй, покуда не размазали!

— Чтоб ты провалилась! — орали на Лельку девки, подскакивая с кулаками. Та, спешно собираясь, заталкивала в чемоданы и сумки свое барахло, ее торопили, грозили.

— Шуруй живо! Не то уроем!

— Видала я вас всех! — бросила через плечо, выходя из притона, и поволоклась по улице, нагруженная чемоданами и узлами. Вскоре она остановила машину, покидала в багажник и на сиденье всю свою поклажу и добралась сюда — в свой дом, вернее, в бабкин. Теперь в нем, кроме Лельки, никого не осталось, ни единой живой души. Баба озирается по углам. Как пусто, одиноко и холодно в доме. А как он запущен, запылен, пропах сиротством и плесенью.

— Весь в меня. Даже судьбы одинаковы! — выдохнула Лелька, вспомнив, какая семья жила здесь.

Баба свернулась на койке калачиком. Ей хотелось пить, но в ведрах не было воды. В запасе — ни корки хлеба. Но так не хотелось выходить во двор, а тем более на улицу. Лельку все еще трясло от пережитого, и она вздумала для начала немного успокоиться, чтобы не появляться на людях с перекошенной мордой.

Она закурила и оценила первое преимущество, ведь в своем доме она может курить где угодно и сколько захочет, не прячась от бандерши, которая следила за каждым шагом, чтоб по пьянке иль небрежности не учинили пожар путанки в ее доме. Здесь Лелька была хозяйкой.

Она с головой укрылась одеялом и пыталась согреться дыханием. Но… холод брал свое, и баба не выдержала, встала.

Одевшись попроще и потеплее, сходила в магазин, приволокла две полные сумки продуктов, потом воды принесла, затопила печь и понемногу расшевелилась. Вначале приготовила поесть, а уж потом взялась за уборку. От домашней работы она совсем отвыкла, быстро уставала. Валились из рук тряпка, веник. А до порядка в доме было еще ой как далеко. До ночи успела убрать лишь в одной комнате и на кухне. В других — не успела, устала до того, что есть не захотела. Так и уснула в большой комнате на пыльном диване.

Ей приснился притон. Туда она попала совсем юной, наивной, доверчивой. Лелька была хороша собой, и мужики стояли к ней в очередь, платили щедро, не скупясь. Ее любили при ярком свете, не отворачиваясь, не напиваясь вдруг. Ей дарили подарки, приносили угощение, и Лелька вскоре узнала, что дает притону большие прибыли. Именно потому заискивали перед ней все, даже бандерша. Каждый ее каприз и желание немедленно выполнялись. Лелька к тому вскоре привыкла. Она даже постель не убирала за собой.

Лелька смотрела на стареющих путанок с презрением, а они говорили:

— И тебя эта участь не минет. Покрасуешься пяток, от силы десяток лет, и тебя назовут старухой. Выкинут взашей, чтоб не кормить дарма. Помни о том, дуреха, откладывай уже сегодня на черный день, иначе хана будет.

Лелька им не верила. Но однажды в критические дни решила отоспаться, вот тут и пришла к ней Антонина — старая подруга, путанка, закурить попросила. Лелька угостила сигаретой. Слово за слово — разговорились.

— Ты простухой не будь. Весь век здесь канать не будешь. Состаришься, выпрут под жопу свои же суки вместе с бандершей. Покуда хахали есть, греби деньги и клади на счет. Не признавайся в том заначнике никому. Береги подкожные деньги на старость, она к нам быстро приходит. Не успеет хварья облысеть, как хахалей не станет. А жить на что? Какое-то жилье потребуется. И на жратву тоже. Да задницу прикрыть… Не давай «мамке» себя облапошить. Наша бандерша — стерва редкая! Я здесь давно. Софью не хуже самой себя знаю. Не верь ее улыбкам. Она змея, — говорила Тонька.

— А чего сама не уходишь? Иль бабок не зашибла сколько нужно?

— Во! В самую угодила! Кубышка покуда тощая! А жилье дорогое. Я уже приценивалась. Могу купить домишко иль однокомнатную. Ну а на мебель, на жизнь ни хрена не останется. Вот и думай, как дышать, а ведь на работу никуда не возьмут.

— Почему? — удивилась Лелька.

— А что умею? Ни черта! И для секса стара стала. Вон Софья намекает, мол, скоро перо мне в жопу вставит, лети, говорит, без остановки. А куда? — вытерла кулаком непрошеную слезу. — Так вот ты мотай на ус, заранее старость обеспечь, — подсказывала варианты и убедила.

С того дня Лелька изменилась. Требовала, чтобы клиенты рассчитывались с ней, а не с бандершей. Софье отслюнивала сама. Те деньги, что заработала, клала на счет. Деньги копились, и это Лельку радовало.

Никому не говорила о своей сберкнижке, постоянно прятала ее от чужих глаз.

Вскоре Лелька научилась обворовывать уснувших хахалей. Ей было мало того, что давали. Но выгребала у клиентов не все. Оставляла часть, это ее спасало от мордобоев и упреков. Не все, протрезвев утром, могли вспомнить, сколько вчера отдали за утехи. Иные стыдились спросить и потребовать свое, зная, что мелочных и скандальных во второй раз сюда не пустят. А в других борделях еще и по шее вломят. Потому Лелькины шкоды долгое время оставались нераскрытыми. Но… Последний не стал молчать и поднял скандал. Да и Лелька погорячилась. Наколола клиента на пять штук баксов, тот бабу прихватил за горло, рычал в морду:

— Задавлю суку! Верни, иль ожмурю!

Одного клиент не знал, что перед ним не жена, а путанка, перенесшая множество мордобоев. А уж мата и брани слышала столько, что ему во сне не снилось, и сама за себя умела постоять всегда.

Она мигом вывернулась из рук клиента, налетела ураганом, напихала тому в паха и бока, исцарапала наличность, выбросила из комнаты в коридор, пригрозив, коли сунется, вырвать с корнем все головенки. Хахаль пошел к бандерше и пригрозил расправой. Но Софье это было не внове. Случалось, и другие девки накалывали клиентов, но не столь крупно. Она попыталась успокоить мужика, тот еще больше разошелся, и бандерша сама обозвала клиента грубо и грязно. Тот решил свернуть ей шею, но Софья успела вызвать вышибал. Те мигом справились с посетителем. Выкинули из притона на улицу, а вскоре туда пришла милиция.

Ох и навели милиционеры шорох! До позднего вечера перетряхивали притон, обыскивая комнаты, девок и даже бандершу. Их обзывали, им угрожали, но баксы так и не нашли. Ушли ни с чем, злые. А Лелька ликовала. Она знала,