Таматарха. Крест и Полумесяц - Роман Злотников

Декабрь 1068 г. от Рождества Христова

Грузия, Джавахети[1]. Долина реки Куры

Порыв ветра швырнул в лицо мелкую ледяную морось, больно впившуюся в кожу сотней крохотных осколков. Прикрыв глаза рукой, я сделал шаг – и нога тут же соскользнула с камня. Едва бы мне удалось сохранить равновесие, хоть я и замахал руками, словно ветряная мельница крыльями.

– Зараза!

От падения меня спас идущий сзади Добран, телохранитель-варяг из племени ободритов, вот уже около трех лет верно служащий Ростиславу. Его крепкая рука обхватила мой корпус, не дав опрокинуться на петляющую в скалах тропу.

– Спасибо!

Воин лишь кивнул в ответ, взглядом указав на спуск. Ну конечно, время терять нельзя, необходимо продолжать движение. Очередной шаг – и порыв ветра вновь срывает с земли ледяную пыльцу, швырнув ее прямо в глаза.

Ненавижу горы…

Но, несмотря на все мое недовольство, вид на долину реки Куры завораживает даже сейчас – когда свинцовые тучи практически легли на скалы, закрыв небо, а окружающий со всех сторон голый серый камень едва припорошен снегом. Наверное, летом, когда распускается зелень, а ласковое солнце щедро заливает долину, здесь сказочно красиво. Но и сейчас величественная, недоступная человеку мощь и древность гор, скрытых впереди снежной дымкой, да вид пробившейся сквозь их несокрушимую стену реки заставляет сердце забиться чаще.

Долина не слишком широка – едва ли достигает версты на всей своей протяженности. Она извивается следом за руслом Куры между стиснувшими ее каменными пиками, лишь у самого подножия становящимися относительно пологими. Да, от открывшейся после долгого блуждания по узким, зажатым скалами тропам картины захватывает дух – и в то же время кажется, что человеку здесь не место. Недоступно могучими кажутся горы, что видели сотни людских поколений до сего дня и еще сотни увидят после. Недоступно могучими, недоступно старыми, недоступно мудрыми…

Однако сегодня людей здесь много, даже очень много. Мой взгляд скользнул вниз и вперед, туда, где за белесой пеленой все еще угадывается хвост сельджукского войска. Несколько часов мы мерзли среди камней, ожидая появления врага, и продолжили ожидание после, пока он не удалится на почтительное расстояние – только тогда мы сами пришли в движение. Еще не меньше часа уйдет на то, чтобы фаланга построилась и смогла начать преследование сельджуков, до поры до времени оставаясь для них незаметной.

Попеременно напрягая мышцы рук, ног и пресса, я стараюсь согреться, разогнать кровь по сосудам, осторожно ступая меж камнями в ногу за старым грузином-проводником. Вот он-то как раз с легкостью преодолевает спуск, в отличие от меня! Но как бы ни было тяжело идти вниз, голова-то остается свободной, и мои мысли непроизвольно унеслись назад – в день, когда решалась судьба предстоящей битвы.

Чадит и потрескивает пламя факелов, дающих слабый, мерцающий свет в походном царском шатре. Но его вполне хватает, чтобы разглядеть севаста[2] Баграта – высокие тонкие брови, большие серые глаза, в которых читается ум и немалая воля и вместе с тем давящая усталость от непомерного бремени власти. Узкий длинный нос, щегольские ниточки еще абсолютно черных усиков и уже осеребрившаяся сединой аккуратная борода, окаймляющая лицо грузинского правителя. В этом году ему исполнилось пятьдесят лет – по моим меркам, даже не начало увядания, но для одиннадцатого века уже весьма преклонный возраст.

Рядом с Багратом практически навытяжку стоит четырнадцатилетний юноша – его сын Георгий. Высокий и стройный молодой человек очень похож на своего отца чертами лица – можно сказать, что, смотря на него, я вижу молодого царя. Наследник грузинского престола немного волнуется, присутствуя на военном совете старших командиров, и это бросается в глаза. Но в то же время отец совершенно правильно делает, привлекая сына как к управлению дружинами дворян-азнаури и ополчением, так и обсуждению планов столь серьезной, скорее даже судьбоносной битвы.

Сула Калмахели, носящий титул эриставта-эристави, то есть первого среди эристави – высшей грузинской знати – возвышается слева от царя. Уже немолодой сподвижник севаста в свое время поддержал Баграта в его тяжелой гражданской войне с прежним эриставтом-эристави, Липаритом Багваши. К слову, героем войны с византийцами и арабами, организатором двух осад Тбилиси, занятого мусульманами. Каждая из них имела полные шансы на успех, но обе обернулись для грузин поражениями исключительно из-за интриг против Багваши. Увы, придворной клике удалось рассорить Баграта и Липарита, после чего несколько лет кипела внутренняя брань, значительно ослабившая страну. И ведь царь не раз терпел поражение в битвах, а победить бывшего сподвижника в военном противостоянии вовсе не сумел! Багваши пленил повторно восставший против него Сула – сам когда-то побывавший в плену у Липарита. И вот теперь уже скорее пожилой по местным меркам, но все еще крепкий душой и телом полководец руководит войском вместе с государем, порой оттесняя его на вторые роли. Внешне Калмахели напоминает мне старого льва густой копной рыжеватых волос, ниспадающих на плечи, отросшей до шеи бородой, также рыжей с проседью и сверху закрывшей щеки, да гулким, сильным голосом могучего мужа.

Помимо трех грузин на совете присутствую я, а также мой переводчик, и Кордар, командир аланского корпуса, отправленного Дургулелем на помощь родственнику. Ясский воевода словно брат похож на моего старого знакомца Артара и чертами лица, и истинно звериной грацией. Чуть выше среднего роста, тонкий в поясе и широкий в плечах Кордар обладает двумя выдающимися достоинствами настоящего полководца. Он тщательно продумывает каждый свой шаг, каждое свое слово, не стесняясь спросить при случае совета и не чинясь выслушать мнение даже простого воина, и в то же время, приняв решение, он действует решительно и быстро.

Первым заговорил Сула:

– Не иначе Господь услышал наши молитвы, раз направил мусульман к нам навстречу! В узкой долине они лишатся преимущества своей многочисленной конницы!

Толмач приглушенно затараторил перевод сказанного мне на ухо. Баграт же лишь слегка склонил голову в ответ на слова эристава и обратился к сыну:

– Учись, Георгий, запоминай слабые и сильные стороны наших врагов. Пришедшие с востока агаряне[3] практически все поголовно всадники, они умело правят лошадьми и очень быстро, точно стреляют из луков. Их воины защищены слабым кожаным доспехом, поэтому они не стремятся сойтись с противником в сече. Нет, они предпочитают держаться на расстоянии, засыпая врага стрелами, забирая жизни его воинов, а заодно утомляя его и расстраивая ряды. Они любят обходить войско противника на крыльях, заходить сзади, окружать. Кроме того, агаряне очень хитры, любят использовать засады, внезапные нападения, а коли дело все же доходит до сечи – рубятся яростно и умело.