Или жизнь в лесу - Элена Джованнетти

Элена Джованнетти

Или жизнь в лесу

Моё лицо испещрено солнечными морщинками, кожа обрела несмываемый загар. Мои руки напоминают пергамент, а ноги своими трещинами и грубостью похожи на слоновьи. Но здесь я понял, как счастлив жить в одиночестве.

Мой дом – не просто палатка на окраине леса, но состояние души, олицетворение меня как есть в тихом мире. Мне больше не важны погода, время и сезон. Будь то беспечный солнечный день, оглушительный ливень или трескучий мороз – мне тепло и уютно. Всегда. Одиночество… Это слово потеряло неприятный оттенок, хотя очутился я здесь, будучи в состоянии угнетённом и ища убежища, как больное животное.  Теперь я с собой, я с миром. Я здесь и сейчас.

Год с небольшим назад я потерял близких, и эта потеря казалась бесконечной чёрной бездной, без надежды и жизни. Жил словно во сне. Автоматически выполнял свою работу, почти не занимался домашними делами. У меня постоянно болела голова, и я старался гнать от себя мысли о прошлой жизни с моими родными, с семьёй, где я не был одинок. Тогда я не знал, что у меня есть я. И лес.

Однажды я устал «болеть». Устал от долгого добровольного заточения в каменном мешке с причудами саморазрушения и тоски. Помню душный день, когда я нашёл в гараже походную палатку и котелок, сел в машину и покатил вон из города. Мне нужен был новый смысл. Май выдался на удивление жарким. Работаю я удалённо, так что мне абсолютно всё равно, где это делать, был бы интернет. По мере того, как таяли в зеркале заднего вида силуэты высоток, а дорога открывала всё более пустынные горизонты, приходило понимание, что еду я никуда. И ничто меня не держит.

Не торопясь я ехал мимо деревень и городков, брошенных советских остановок, заправок с фурами на отдыхе, лесов, полей… Ехал долго. Останавливался только чтобы поесть и размять затёкшие ноги и спину. Одиночество преследовало меня так, будто в замкнутом пространстве машины были двое  – я и оно. Я почти ощущал его физически, и хотелось гнать вперёд, убегая, избавляясь от этого гнёта на сердце.

В очередной раз выйдя из машины, я увидел на опушке леса указатель на деревню Брондуково. На другой стороне дороги дымил мангал кирпичной шашлычной. Она была размером с вагончик-бытовку, но гордо называлась "Palace". Тут же вертелся  чумазый «король», по всей вероятности, да возлежал в тени меланхоличный пёс. Что ж, знаю по опыту прежних путешествий, что в таких вот местечках самое вкусное мясо и самое искреннее гостеприимство.

– Захады, дарагой, рад тебе! – приветствовал меня «король». – Внутрь не надо, давай сюда, на задний двор, там не жарко.

Он провел меня под навес позади «дворца». Небольшая площадка со всех сторон была огорожена низким бревенчатым заборчиком. Здесь стояли длинные деревянные столы и лавки вдоль них. То ли они были предназначены для больших компаний, то ли олицетворяли собой  привет советскому прошлому, когда всё было общим, а люди едины.

– Садыс, дарагой! Лучший шашлык тебе сейчас принесу! – заявил хозяин и исчез.

Я осмотрелся. Слева от меня высился вековой сосновый бор, справа бытовка-дворец, а в бескрайнюю даль бежали гонимые вольным ветром волны пастбищ и засеянных полей. Стрекотали кузнечики, доносилось пение птиц. Лишь изредка взметали пыль к небу пролетающие мимо машины. Зной.

– Дарагой, ты у меня один гость за сегодня, так что кушай, отдыхай с дороги, всё для тебя! – объяснил ситуацию хозяин, ставя на стол большое блюдо. – Куда путь держишь?

– Да… В общем, никуда, – пробормотал я, разглядывая яства в промышленных количествах, предназначенные мне одному. Лаваш, шашлык на пять взрослых мужиков, овощи и зелень источали немыслимый аромат и приглашали остаться во «дворце» навек.

– Как так – никуда? – шашлычнику было явно скучно, и он обрадовался внезапному собеседнику. Вытер руки о когда-то белый фартук, присел на скамью напротив и подпёр кулаком лицо. – Меня Бердо зовут люди.

– Виктор.

– Да вот, поехал, куда глаза глядят.

– Это ты хорошо поступил. – Его глаза сделались понимающими, и он склонил голову набок. – У нас тут знаешь, какие места! Самые лучшие у нас тут места!

– Да? – я уплетал мясо, расспрашивать не хотелось совсем, пусть сам.

– Канэшна! У нас тут река – вот такая глубокая, вот такая широкая! – замахал он руками. – А лес! Первозданный! Бескрайний! Глухой и богатый грибами, зверями и вообще!..

Тут рассказчика захлестнули эмоции, и он стал говорить что-то быстро-быстро на непонятном мне языке.

– Подожди, – говорю. – Может, вместе пообедаем?

– Ты, что же, думаешь, я свой шашлык не кушаю? – приложил правую руку к сердцу, а левой сделал останавливающий жест. Вот уж не ожидал я такой реакции.

– И в мыслях не было! – как можно горячее заверил я.

– Ну, тогда погоди, сейчас вина принесу. Из Грузии! Домашнего! Тётка Нана прислала.

– Нет-нет, я за рулём! – пытался остановить его я.

– Вижу, ты уже приехал, дарагой, – хитро глянул на меня хозяин и скрылся за пластиковыми занавесками. Под крышей жужжали сонные мухи.

Кем был тот пожилой грузин в выцветшей рубахе и глубокими морщинами на загорелом лице? Теперь мне кажется, его послало мне Провидение или что там управляет нами сверху, чтобы он остановил меня в моём бессмысленном поиске и направил туда, где я нашел свою тишину. Не могу объяснить себе иначе тот мимолётный эпизод.

Мы проговорили с ним до заката, в тот день он заставил меня выплакать всю душу до дна. Он рассказывал о чудесной в его детских воспоминаниях Грузии, в которую он так мечтает однажды вернуться. Ещё в советское время родители привезли его в районный центр, где он и вырос, учился, женился, а потом…

– Я не знаю, как оказался на этой обочине – дороги… жизни… Наверно, забыл, куда шёл, за чем шёл. Вот и смотрю теперь на пролетающие мимо чужие стремления.

– Одиноко тебе?

– Одиноко… Не задумывался об этом. Но, видимо, пора вспомнить, кто я и где моё место…

Больше он не говорил ни о себе, ни о своих планах. А потом я узнал, что он заколотил «дворец» и уехал, ничего никому не сказав.

Вино тётки Наны действительно оказалось хорошим, оставив мне на утро лёгкую беспечность и бестолковую полуулыбку. Может, я и был всё ещё слегка пьян, но тяжесть на сердце как будто потеряла в весе. Бердо настоятельно велел ехать на большое озеро, что находится за Брондуково, поскольку там