У сыщиков каникул не бывает - Татьяна Сотникова

И никакой Останкинской башни не надо! Вся Москва как на ладони, – приговаривал Саня, устанавливая телескоп прямо на своем балконе.

Телескоп не телескоп, но у цейсовской подзорной трубы было тридцатикратное увеличение. Ее подарили Саниному отцу сотрудники какой-то горной обсерватории, про которых он написал статью в газету «Известия». Поэтому трубу вполне можно было считать телескопом.

Саня уловил в окуляре купол Храма Христа Спасителя, кремлевские башни. Вид был что надо! Даже далекие птицы пролетали, казалось, перед самыми глазами.

Он с трудом оторвался от окуляра:

– Все, Пашка, теперь ты всю Москву изучишь сверху, что называется, с птичьего полета. Можно и по городу не шляться. Разве только выбегать иногда за мороженым.

Насчет того, что можно не шляться по городу, Саня, конечно, шутил. Все-таки Пашка не каждый день приезжает в Москву, зачем же ему в квартире сидеть? А мороженое – оно и в Караваеве мороженое.

Пашка прильнул к трубе. Что и говорить, завидовал он Сане! Квартира Чибисовых находилась на последнем, семнадцатом этаже высотки, стоявшей на углу Садовой-Триумфальной улицы и Малой Дмитровки. Вид с углового балкона охватывал пол-Москвы. Даже Останкинская башня была видна. Но конечно, имея такую трубу, уже не обязательно на эту башню карабкаться.

Накануне Пашкиного приезда Саня и так долго мучился, составляя по маминому заданию «культурную программу» весенних каникул. Времени-то всего неделя, попробуй все успеть! Тем более что у родителей свои представления о том, что интересно, а что нет.

– Ну мам, – уговаривал Саня, – зачем обязательно в Пушкинский музей? Там же западноевропейское искусство. Мы его уже в Швейцарии посмотрели! Швейцария ведь как раз Западная Европа.

– Боже мой, до чего дремучий у меня ребенок! – возмущалась мама. – Если бы Пауль знал, что ты такой, он ни за что не пригласил бы тебя в гости. Швейцария одно, а Пушкинский – совсем другое. Там уникальная коллекция, там Рембрандт, Рубенс, Роден, в конце концов!

Саня вздохнул и решил, что с мамой лучше на эту тему не спорить. А то еще, чего доброго, решит сама сводить их с Пашкой в музей, как мелочь какую-нибудь. Ему-то казалось, что когда они с Пашкой были в гостях у Пауля в Швейцарии, то уже посмотрели картины Рубенса. Или Рембрандта? Да и вообще, дед Пауля Андрей Белоярцев тоже был художником. Его картины Саня с Пашкой нашли в полуразрушенной церкви возле Караваева. Пауль потому и пригласил их к себе в гости. Так что произведений искусства они насмотрелись предостаточно!

– И потом, – заявила мама, – почему ты решаешь за Пашу? Я уверена, что он с удовольствием пойдет в музей! Меня и папа его просил, чтобы я за этим проследила.

– Пойдет, пойдет, – дипломатично произнес Саня, а про себя подумал: «В Пушкинском хоть мумия египетская есть. Это даже Пашке интересно будет».

Все-таки лучше не объяснять маме, что они с Пашкой давно уже договорились непременно сходить в цирк на Цветном бульваре, а остальное – как получится.

Одним словом, на экскурсию по осмотру всех московских достопримечательностей времени не оставалось. Вот Саня и нашел выход, вспомнив о телескопе.

Ребята оделись потеплее. Все-таки наверху холодно, а погодка совсем не майская. Конец марта в Москве – это еще почти зима. Даже недотаявшие сосульки кое-где свисают с крыш.

– Мы можем даже Службе спасения помочь, если что, – засмеялся Саня. – Увидим какого-нибудь котенка, застрявшего в водосточной трубе, и сразу позвоним: так и так, приезжайте спасать верхолаза!

Пашка медленно вел трубу над городом. Саня, угадывая направление, комментировал тоном экскурсовода:

– Вот там – Новый Арбат, видишь дома-«книжки»? А за ними высотка – МИД, а там – «Белый дом», потом гостиница «Украина», тоже высотка…

– Интересно, а вблизи как берет? – спросил Пашка.

– Нормально. – Саня отодвинул друга в сторону. – Можно телевизор чей-нибудь посмотреть.

В окуляре появились окна соседнего дома. Этот дом стоял в глубине двора, и, хотя в нем было всего восемь этажей, он был не намного ниже Саниной семнадцатиэтажки. Потому что строили его в начале века. А этажи тогда делали такие, что каждый вполне вмещал в себя по высоте два современных. Между высокими окнами хитрыми узорами переплеталась лепнина, оттого и казался дом похожим на большой шкаф или комод. Саня так и называл его – комод. Тем более что узнал: так назывался похожий дом в романе «Мастер и Маргарита». А роман этот Саня уже успел прочесть.

– Смотри, смотри, а голубь – прямо как живой! – вскричал Саня, направляя трубу на чердачное окно «комода». – Хоть до клюва рукой дотрагивайся!

– Конечно, живой, а какой же еще? – буркнул Пашка, в свою очередь рассматривая сизое голубиное оперение. – Вечно ты, Чибис, всякой ерунде удивляешься, хоть и…

И тут Пашка замолчал, словно поперхнулся. Потому что на месте, где только что сидел голубь, вдруг взметнулся взрыв! Щелчок – и пустота, только мягко оседают, кружась, перышки.

– К-к-уда это он делся? – ничего не понимая, прошептал Пашка.

Он даже подумал, что неправильно крутнул ручку настройки. Но нет, с настройкой все в порядке – а голубя нет на прежнем месте, будто его ветром сдуло. Мгновенным порывом. Только отчего тогда разлетелись перья, будто птицу кто-то царапнул безжалостной когтистой лапой?

Саня, почувствовав что-то неладное, отодвинул растерянного Пашку в сторону и прильнул к окуляру.

– Кошка его, что ли? – удивленно спросил он.

Конечно, Саня-то взрыва не видел, вот и подумал, что это после кошкиной атаки разлетаются по крыше голубиные перышки.

Через минуту до недоумевающих ребят донесся легкий шорох, будто по соседней крыше рассыпали горох. Это и впрямь были какие-то зерна. Наверное, корм для птиц. Веером, как град, зерна скатывались по крыше к желобку, проходившему у чердачного окна.

– Кто-то из рогатки подкормку запустил, – догадался Пашка. – У меня тоже такая рогатка есть, чтоб рыбу прикармливать подальше от берега.

Ребята замерли, не чувствуя холода. Они уже не переводили свой телескоп на Кремль и Останкинскую башню. Какой там Кремль, когда прямо под носом творится что-то непонятное!

Вот еще один голубь, осторожно поглядывая по сторонам, стал переступать по краю чердачного окна. Вот он покосился на корм, собираясь клюнуть. И опять щелчок, будто лопнула струна, и опять на месте голубя взметнулись перья!

– Ты знаешь, что это? – тихо прошептал Саня. – Это же какой-то мерзавец стреляет голубей! Представляешь? Приманивает, а потом спокойно целится из какого-нибудь духового ружья. Охотится, гад!