И осталась только надежда... - Наталья Бульба

Где-то там, за пределом миров,

Где расцвел фиолетовый ирис,

Мы до будущей жизни простились,

Чтоб когда-нибудь встретиться вновь…

Бессмертная Анна

Хватит ли веры, когда отступать будет некуда?

– Мы даем им в руки страшное оружие, – задумчиво протянул чернокожий мужчина, оглядываясь на управляющий кристалл, зеленоватым пятном выделяющийся на фоне голубого неба.

– Вероятность слишком мала, воины покинули этот мир, – не соглашаясь, произнесла хрупкая женщина. Ее кожа была белой. Она провела ладонью по лицу, убирая золотистую прядь волос – ею играл влажный от близости воды ветер. – Управлять храмом смогут только наши потомки.

– Не будь ее совсем, мне было бы спокойнее, – оставил последнее слово за собой мужчина, поправляя перевязь с мечом.

Женщина промолчала. Не потому что ей нечего было сказать.

Храм являлся необходимостью при других обстоятельствах, но они оба знали, что принятое тогда решение было единственным и, скорее всего, неправильным.

Равновесие оказалось нарушено, мир катился к Хаосу, грозя уничтожить и разумных, и тех, кто не был наделен способностью мыслить.

Они могли спасти всех, но вот имели ли право?!

Тогда на совете они посчитали, что – да, имели. У всех должно быть право на жизнь.

И на выбор.

Так был создан Веер.

Несколько столетий пути между мирами были открыты. Потоки переселенцев с покрытой льдом Земли осваивали все новые и новые территории. Но прошло почти тысячелетие, прежде чем магия начала залечивать раны, нанесенные Земле Изначальной вырвавшимися из-под контроля основами.

Вновь зеленели деревья, пели птицы, реки и моря наполнились рыбой, а леса – зверьем.

Казалось, жизнь возрождается. Увы… так только казалось.

За множеством забот мары проглядели новую опасность. Разлитой в воздухе магии оказалось слишком много для людей, переживших вместе с ними долгую зиму. Она пьянила их разум, отравляла помыслы и заставляла считать себя равными тем, кто был их хранителями.

Они напали внезапно. Лилась кровь, стонали, разрушаясь, горы, разливались по суше моря.

Едва восстановившееся Равновесие вновь сдвинулось. Но теперь в опасности была не только Земля, смерть угрожала всему Вееру.

– У нас не было выбора, – тихо, убеждая только саму себя, произнесла женщина.

Но мужчина ее услышал. Подошел сзади, прижал к себе, касаясь губами волос, вдыхая ее запах.

Он не хуже нее знал, что выбор у них был: уничтожить всех или уйти и дать людям еще один шанс.

Не было только единодушия. Впервые за время существования маров воины и созидатели не сумели прийти к единому мнению.

– Когда-нибудь мы вернемся, – прошептал он.

Но женщина, не соглашаясь, качнула головой.

Они оба знали, что не только пространство и время разведут их. Чтобы вновь спасти Землю, лишить ее той мощи, с которой разум населивших ее людей справиться не мог, чтобы не дать силе стать смертью.

Воины нашли для себя новый мир. Им же, созидателям, предстояло раствориться в человеческой расе, разойтись по вероятностям, создав новый энергетический каркас для всего мироздания, стать его основой и гарантией того, что прошлое не повторится.

– Когда-нибудь мы вернемся, – уже тверже произнес он, чувствуя, как вздрогнула женщина в его объятиях.

Она опасалась этих слов. Знала, что каждый, кто оставлял здесь свою половинку, повторял их, как клятву. Они осознавали, что должны расстаться, и испытывали горечь оттого, что не могут поступить иначе.

– Это может стать началом гибели! – воскликнула она, поворачиваясь к нему.

– Это даст нам возможность начать все сначала! – с уверенностью, которую не мог поколебать страх в ее глазах, ответил он ей.

«Это даст нам возможность начать все сначала», – мысленно повторила она вслед за ним, ощущая странную притягательность того, что таилось за его словами.

Наверное, ей просто хотелось верить, что правы именно они, сильные и мужественные, решительные и всегда готовые действовать.

Наверное, ей было просто страшно смотреть в пустоту, когда портал в неизведанное закрылся за его спиной.

Наверное, ей просто было больно потерять того, кто был частью ее. Ее дыханием, биением ее сердца, ее рассветами и закатами.

Наверное…

Вопреки всему, что она знала, она верила – пусть не они, так их потомки найдут друг друга.

Лера

Бессилие. Страшное, утомляющее своей безысходностью состояние. Отбирающее надежду и лишающее способности не то что действовать – думать. Есть лишь ощущение неконтролируемого падения, когда все вокруг сливается в нечеткий фон, в котором не разглядишь ни голубизны неба, ни текущей далеко внизу воды, ни покрытых снегом горных вершин…

Мне вновь пришлось вернуться к тому, что я уже когда-то пережила.

Как страшно, когда тебе много дано, но ничто из этого не может помочь исполнить единственную мечту, за которую ты готова отдать все свои способности, – вернуть дочь.

– Тебе нужно отдохнуть.

Сашка уже несколько минут молча стоял у меня за спиной, стараясь не потревожить моей задумчивости. Лишь его дыхание да отражение моего напряженного взгляда в стекле, разделившем мир надвое: черное и белое.

Но я отмечаю это только как очередной факт среди множества подобных ему. Я слушаю, но не слышу, смотрю, но не вижу. То, что внутри меня, не эмоции, не мысли, не воспоминания – образы.

Вот я принимаю на руки дочь, которая, казалось бы, только мгновение назад порадовала мир своим криком, вот она касается своими крошечными губками моей груди. Вот ее первый шаг, вот она произносит по-эльфийски «папа», вот…

Я держалась, пока мы были на Дариане, я не позволила чувствам опалить разум, когда мы перебрались на ее альтернативу, но когда оказались на Земле, в том городе, где я провела большую часть своей жизни, где я впервые увидела Олейора…

Воспоминание о муже не отрезвило, но заставило укорить саму себя. В отличие от него у меня была возможность действовать, он же мог только верить. В меня, Вилдора, Сашку, Кадинара, Сартариса и Сарката, для которого оказалось немыслимым оставить друга и господина. Олейор мог только надеяться на то, что наша выдержка поможет нам там, где силы окажутся неравными, что мужество и решимость не позволят беспомощности взять верх, а любовь окажется сильнее коварных происков судьбы.

– Где Вилдор? – Я оторвалась от созерцания собственных глаз, в которых застыла мука, и повернулась к сыну.