Мадемуазель травница - Наталья Алексина

Третий день впустую. По ближайшему лесу я прошла сорок девять раз, вокруг дома в десять раз больше. Простучала тройную дробь по самому древнему дубу. И ничего! Не явился этот старый друид! Сил моих больше нет.

Спрашивается, что продавать в лавке травницы, если в лес без разрешения друида нельзя? Так и остается только тело. Но много ли больных захочет пусть и юное, но неприятно бодрое существо, когда у самих радикулит?

Вот она, самостоятельность. Сидела бы под боком у наставницы и горя не знала. Но раз уж согласилась на должность травницы, изволь соответствовать.

Вздохнула горько-горько да и плюнула на воображаемую плешь друида.

Ночь сегодня темная. Тучки как знали и набежали вовремя. Меня никто не увидит, если я буду осторожной. А возможно, и друид похвалит, что пришла и помогла ему, старенькому. Сидит там один и встать сам не может. Хотя, возможно, он уже окончательно того… Никто же не знает, жив ли он?

Я затянула завязки плаща у горла, поправила чепец и вышла из дома в ночь. Не самое удачное время суток для сбора трав, но что поделать?

Лампу несла не таясь. Дорожка петляла и уходила то за одно дерево, то за другое. Бояться разоблачения не стоило. Толстые стволы и свисавшие ветви закрывали лишний свет. Да и я ростом да фигурой не обделена, закрыть один фонарь способна.

Лес начинался сразу за моей задней дверью. Староста деревеньки, в которую я приехала работать, считал, мне повезло. И уверенно сказал об этом не раз и не два, и не пять. Невозможно было не согласиться.

— Прошлой травнице этот дом очень нравился, — говорил месье Дюран. — Она нас благодарила ежедневно. Очень нашу деревню любила. И домик. Прекрасный домик. Смотрите: и каменный, и комната большая, и пристройка для вашей лавки, да еще с таким окном… Говорите, хороший домик? — Я молчала. — Вот и я думаю, прекрасный. И лес рядом. Все, что нужно травнице. Прекрасный…

— Домик, — кивала я. — Не подскажете, как найти друида?

— Да он сам придет. Всегда сам приходит. Уже сто пять лет! И ни разу не подводил, — без уверенности ответил староста. — Три недели назад на свой дуб вывесил расписание рубки деревьев. А до того мы слышали, он отвел стаю волков. Придет. Потом. Как-нибудь. Вы пока обживайтесь, смотрите, какой домик. Каменный.

Нешуточное достоинство по меркам деревеньки Ансуль, население которой, свято верило, что находится вовсе не в деревне, а в пригороде Лигоса. Четыре часа пути — плевое дело для жаждущих приобщиться к тамошней суете. Особенно убежденные жители пригорода даже строили не деревянные, а каменные дома. Это был статус.

— А когда вообще обычно появляется друид? — поинтересовалась я сегодня поутру. — Есть какие-то, может быть, праздники, на которые он приходит? Как вы сами его вызываете?

— Да мы сами не зовем. Друиды — это же выжившие из ума… — Староста покосился на лес. — В общем, не зовем. Но он может прийти. О! Он может побывать на конкурсе клумб!

— Клумбы, — подтвердила я. — Цветочки и друид. Что-то в этом есть. Когда, говорите, это событие?

— Через две недели. Пока у нас идет подготовка. — Седовласый Дюран с гордостью выпятил грудь. — Месье и мадам Жопризак даже вывели особый сорт декоративной моркови и декоративной капусты.

Потом староста чуть наклонился и сообщил:

— Думаю, они победят.

Полдня я ходила по крохотной деревеньке, расспрашивая кого придется о друиде. И заодно наблюдала за подготовкой. Среди обычных дел люди как-то нашли время на клумбы.

Цветники перед деревенскими домами выглядели интереснее городских розариев. Здесь были душа, размах и какая-то присущая только этим клумбам изюминка. Наподобие декоративной капусты. По виду она, правда, мало чем отличалась от обычной и, по-моему, так же употреблялась.

Но о друиде здесь не знали ничего, хотя, может, и скрывали. Побаивались. В конце концов, если он выжил из ума, осторожность не помешает. Кто запретит ему наслать саранчу на поля или вернуть волков?

А мне делать нечего, некоторые травы нужно собирать в определенное время. Например, за три дня до полнолуния.

Под покровом тьмы я уже заполнила всю корзину. Правда, кое с чем пришлось повозиться. В ночи растения стали одинаково серыми.

Но лучшую ученицу мадам Тома не так-то просто напугать какой-то, понимаешь ли, темнотой! Ночь не ночь, но травы-то пахнут, как всегда. Перенюхала их к бесам. Попыхтела над одной, потом над другой, услышала, как сбежали ежи. Вероятно, в панике. Зато я без сомнений резала только нужное.

— И ничего друид не сделает, — бормотала себе под нос, пока осторожно срезала листики серебристого копытца. — Сам должен был меня найти. Он же отвечает за лес.

Где-то над головой неожиданно громко ухнула сова, и я выронила ножик. Сердце бахнуло о ребра и забилось сильнее. Прислушалась, но темная ночь больше не пугала звуками.

Я нащупала лезвие.

А что, если сову послал друид? Предупредить, так сказать, что пора тебе и честь знать, травница. Но что предупреждать? Я все верно делаю. Срезаю под корешок, оставляю больше половины листьев. Нет, тут меня хвалить надо. Мадам Тома всегда хвалила.

Сова опять ухнула, а за ближайшим деревом что-то зашуршало.

К бесам эти травы!

Я подхватила корзинку, сунула ножик за пояс и поспешила обратно к дому.

Надо что-то делать. Разве это нормально собирать цветы ночью? Какая хорошая травница так поступает? А главное, какой друид себе такое позволяет? Я же все по правилам делаю. Приехала, постучала, выждала. Ему надо было лишь прийти и сказать, что можно идти в лес.

Мне это представлялось так. Ушла от наставницы и сразу попала под крыло к друиду, чтобы не срезать лишнего и правильно собирать травы. Положим, мне с этим помощь не нужна. Мадам Тома так и говорила: «Ты сама любого друида научишь, если он не сбежит».

Но будь на моем месте кто другой, например, действительно неопытная травница и ей бы понадобился мудрый советчик? Что тогда? Я даже загрустила. Жалко стало юную, наивную и вымышленную мадемуазель.

Я вздохнула и прибавила шагу. С каждой минутой лес казался все опаснее. Шуршание перемежалось со скрежетом, где-то чуть впереди скрипело дерево.

Что-то мне все это не нравится.

У прошлой травницы наверняка не было таких проблем. Поговаривали, сам друид к ней хорошо относился. Да и в деревне любили… А вот мне хоть и обрадовались, но с настороженностью. Все ожидали старуху, а тут я — двадцать лет и платье в цветочек.

Прошлую травницу ценили за достойный образ. Она была седа, морщиниста и солидно кряхтела, когда наклонялась. Вот ее они уважали. Даже сами ходили за простыми травами и сами же ей платили за них. Меня так вряд ли зауважают.