Воровская семейка - Элли Картер

Моей семье

Никто не мог сказать точно, когда в элитном пансионе Колган начались неприятности. Некоторые из прежних выпускников считали, что напрасно в школу стали принимать девочек. Другие винили во всем новомодные либеральные идеалы и отсутствие должного уважения к старшим. Теории высказывались самые разные, но в одном все были согласны: с некоторых пор жизнь в Колгане сильно изменилась.

Нет-нет, с виду все было чинно и благополучно, как и всегда. Три четверти старшеклассников, как и многие поколения учеников до них, готовились досрочно поступить в один из университетов Лиги Плюща.[1]У кабинета директора, как и раньше, на обитых темным деревом стенах висели портреты президентов, сенаторов и важных чиновников.

Но в старые времена никому и в голову не пришло бы отказаться от зачисления в Колган за день до начала занятий, заставив администрацию школы сбиться с ног, чтобы найти претендента на освободившееся место. Раньше у дверей Колгана выстроилась бы очередь длиной в километр, но в этом году в столь поздний срок почему-то нашелся всего один желающий.

Было время, когда понятие чести в Колгане не было пустым звуком, когда ученики бережно относились к школьному имуществу, а преподаватели пользовались заслуженным почетом: в те дни директорский «порше спидстер» — 1958 года выпуска, в идеальном состоянии — просто не мог бы оказаться в фонтане посреди школьного двора, подобно открытому шлюзу, со струями воды, бьющими из фар. А ведь именно это произошло одним необычно теплым ноябрьским вечером.

Было время, когда виновнице происшествия — той самой девушке, которой посчастливилось занять освободившееся место всего пару месяцев назад, — хватило бы приличия признать свой проступок и тихо уйти из школы. Но, к сожалению, той эпохе, как и машине директора, пришел конец.

Спустя два дня после происшествия с «поршлюзом», как прозвали этот случай студенты, та самая юная девица невозмутимо восседала в коридоре школьной администрации под пристальными взглядами трех сенаторов, двух президентов и верховного судьи, гордо подняв голову, словно ни в чем не была виновата.

В тот день коридор был полон учеников, которые из кожи вон лезли, чтобы разглядеть провинившуюся, и взволнованно перешептывались:

— Это она!

— Та самая девчонка, про которую я тебе рассказывал!

— Как, думаешь, ей это удалось?

Любой другой школьник непременно растерялся бы от такого внимания, но только не Катарина Бишоп: с того самого дня, как девушка переступила порог Колгана, она оставалась для всех загадкой. Кто-то уверял, что она получила внезапно освободившееся место, потому что была дочерью баснословно богатого бизнесмена из Европы, который сделал невероятно щедрый взнос. Ходили даже слухи, что девочка — наследница русских царей из династии Романовых: уж больно необычными у нее были имя, идеальная осанка и невозмутимая манера держаться.

Одни считали ее настоящей героиней, другие — настоящим чудовищем.

У каждого была своя теория на счет Катарины, но никто не знал правды — что на самом деле Кэт выросла в Европе, но вовсе не была богатой наследницей. Что у нее было настоящее яйцо Фаберже — но она не имела отношения к Романовым. Сама Кэт могла распустить о себе еще тысячу разных слухов, но она держала рот на замке. Девушка знала: чему уж точно никто не поверит, так это правде.

— Катарина? — раздался голос секретаря директора. — Суд готов выслушать вас.

Кэт спокойно поднялась и направилась к открытой двери. Но метрах в пяти от кабинета директора, едва сделав первый шаг, девушка услышала, как скрипнули ее туфли, и ощутила неприятное покалывание в ладонях. Каждый нерв в ее теле напрягся при мысли о том, что за последние три месяца она умудрилась превратиться в человека в скрипучих туфлях.

В человека, чьи шаги всегда слышны.

Кэт привыкла, что при входе в помещение нужно оглядеть сразу все его углы. Такую комнату она видела впервые.

Коридор был прямым и длинным, кабинет же имел круглую форму. Его стены были обиты темным деревом, с потолка свешивались тусклые лампы. Кэт поначалу показалось, что она в пещере, — впечатление нарушало только узкое окно, через которое в комнату проник солнечный луч. Внезапно Кэт захотелось протянуть руку и дотронуться до луча. Но тут кто-то откашлялся, по столу с громким звуком покатился карандаш, а туфли девушки снова скрипнули, возвращая ее к реальности.

— Вы можете сесть.

Слова прозвучали из глубины комнаты, и Кэт не сразу поняла, кто их произнес. Голос был незнакомым, как и лица сидевших перед ней людей: двенадцать человек справа были совсем молоды — ученики, такие же, как и сама Катарина (насколько она могла походить на учеников Колгана, конечно). Лица же двенадцати людей по левую сторону от девушки были не так свежи, а их волосы — не так густы. Но, несмотря на разницу в возрасте, все члены Колганского Суда Чести были одеты в идентичные черные мантии и одинаково бесстрастно следили за Кэт, когда она вышла в центр круглого зала.

— Присядьте, мисс Бишоп, — произнес директор Франклин со своего места в первом ряду.

В черной мантии он казался еще бледнее, чем обычно. У него были пухлые щеки и прилизанные волосы. Кэт подумала, что в глубине души он наверняка мечтал быть таким же быстрым и спортивным, как его машина. Девушка не смогла сдержать улыбку, представив, как сам директор торчит в фонтане и пускает изо рта струйки воды.

Дождавшись, когда девушка займет свое место, один из старшеклассников, сидевших рядом с директором, поднялся и объявил:

— Колганский Суд Чести начинает заседание, — его голос разнесся по всей комнате. — Все, кто говорят, да будут услышаны. Все, кто следуют за светом, да обретут его. Все, кто ищут справедливости, да познают истину. Честь для каждого, — парень сделал паузу, и не успела Кэт толком вникнуть в услышанное, как хор отозвался:

— Честь для всех.

Парень сел на место и принялся шуршать страницами старой книги в кожаном переплете, пока директор не произнес:

— Джейсон…

— Ах да, — Джейсон раскрыл тяжелый том. — Колганский Суд Чести рассмотрит дело Катарины Бишоп, второкурсницы. Собравшиеся заслушают свидетельство о том, что десятого ноября мисс Бишоп сознательно… э-э-э… совершила хищение личной собственности.

Хотя Джейсон тщательно выбирал слова, девочка во втором ряду с трудом подавила смешок.

— Совершив означенное преступление в два часа ночи, она также нарушила комендантский час. Кроме того, мисс Бишоп сознательно нанесла вред школьному имуществу.