Капризы женской любви - Людмила Леонидова

Я стою в зале прилета нью-йоркского аэропорта Джона Кеннеди, и меня никто не встречает. Я одинокая, брошенная русская девушка. Я дорого стою: моя грудь, ноги, живот застрахованы. Контракт, заключенный со мной, оценен в миллион долларов. Чек, который я получила от американского партнера, могу обналичить в Москве, Париже и даже здесь, на другом континенте. Но мне все равно обидно, грустно и страшно. Оглядываюсь по сторонам.

Вокруг суетятся люди, тащат сумки, здороваются, прощаются, смеются и плачут. Только до меня никому никакого дела. Одна-одинешенька. Никто не звонит из Москвы, не интересуется, как долетела. Я никому не нужна: ни своему московскому возлюбленному Владу, вытолкавшему меня сюда, ни его американскому партнеру по бизнесу Стиву, пригласившему меня в Америку для исполнения чрезвычайно важной миссии.

После длительного перелета удобная сумка через плечо давит тяжелым грузом, хочется сбросить с себя одежду и прилечь, растянувшись здесь, перед выходом в незнакомую страну.

«Поспать бы, — подумалось мне, хотя здесь, за океаном, только занималось утро. — В Москве, — я взглянула на часы, — полночь. — Мысли перенеслись назад. — Где ты мой Владик-Влад? О чем думаешь сейчас?»

— Я буду вычеркивать на календаре каждый день нашей разлуки, — шепотом выдыхал мой любовник между ритмичными движениями своего натренированного тела. — Рыжик, ты слышишь? Каждый день! — С силой вжимая меня в упругий матрас, он не замечал слез, которые, затекая за уши, уже образовали липкую муравьиную дорожку на моей шее.

— Нам с тобой за много лет столько не заработать, — убеждал он в тот вечер, когда американец предложил сделку. Влад буквально превзошел сам себя: так он меня никогда не уговаривал.

Я ничего не отвечала. Ком, который застрял в горле, я не могла вытолкнуть и на следующий день, когда пришлось собирать мелочи из своего кабинета. Мне было жаль себя, офис, который я создала собственными руками. Эта мебель, и полы, и стены — все было мной выстрадано.

Я сидела в жару в Москве, когда Владик с друзьями купался в Средиземном море. Изредка он позванивал по телефону:

— Рыжик, у тебя все в порядке? Если что, позвони своему папе, поможет.

Отцу я бы звонить все равно не стала, хотелось доказать, что я настоящая, самостоятельная бизнесвумен. Он мне и так помог во многом. Поэтому я гордо отвечала Владу, что все о’кей. Хотя… Фирма по ремонту, с которой я связалась и проплатила вперед, прислала рабочих в новеньких комбинезонах, те попросили денег на покупку каких-то специальных вентилей для радиаторов, вышли на полчаса и пропали. Пришлось долго выяснять отношения с фирмой. Нашла другую. Слава Богу, часть денег удалось вернуть, вскоре весь кошмар, связанный с ремонтом, закончился. Офис получился люкс: белый интерьер, подвесные потолки, подсветка, на стенах графика. Дизайнеры за все это запросили кругленькую сумму. Мебель подбирала с душой сама. Наконец-то я стала шефом! Точнее, мы с Владом вдвоем. Обязанности четко разграничены.

В благодарность за мой труд загорелый и отдохнувший Владик поставил на край моего компьютерного стола жирафчика Петю. Жираф смешно вытягивал шею и, обводя глазами пространство вокруг себя, через определенные промежутки времени издавал протяжные звуки. Причем разные.

— Видишь, как он внимательно смотрит на окружающих тебя людей? Вместо секьюрити, на случай когда я буду в отъезде, — многозначительно предупредил Влад.

— Ну да, и шпион, и «крыша» одновременно, — с горькой иронией отозвалась я, однако жирафчика разобрала, убедилась, нет ли в нем скрытой камеры.

— Это талисман, — обиделся Влад, — и мелодии достаточно приятные.

Мне все мелодии напоминали призывные крики самца-шакала из передачи «В мире животных». Но я к ним привыкла.

Сейчас в огромном чужом аэропорту я готова была послушать даже жирафа Петю. Пусть бы затянул одно из своих сочинений, не важно, что по мастерству он далек от своего тезки Чайковского!

Чайковского я обожала. Слушать могла часами. Это у меня от прабабушки. Она была очень музыкальна и красива. Хотя всему нашему женскому роду постоянно не везло с мужчинами. Я, моя мама, бабушка и прабабушка влюблялись в красивых. Рожали от них детей, а потом… Что было потом? Куковали в одиночестве. У меня детей пока нет. Но от судьбы не уйдешь! В гадание можно верить или не верить! Однако предсказание ворожеи в ночь перед Рождеством тянется уже через три поколения. Проклятие!

Мою прабабушку еще в начале прошлого века выдали замуж за богатого старикашку. Картину «Неравный брак» художник Василий Пукирев писал, наверное, с нее. Смотрю на фотографию, прямо точь-в-точь: она нежная, в красивом кружевном платье, со свечой в руках, веночек на голове. Смотрит в пол, не поднимает глаз на батюшку, что ее венчает. Стыдно! Жених-то лысый, старый, но со звездой и Анной на шее. Поэтому жила в роскошном доме, ходила в бриллиантах, шелках. Чем она занималась со старцем в постели, об этом история нашей семьи умалчивает. Зато о том, как она дошла до такой жизни, легенды одна страшнее другой.

Прабабушку звали французским именем Мадлен. Известно, что в те времена в моде французы опережали всех: язык, блюда, одежда, обувь, даже танцы французские. Однако к именам это не относилось. Православная церковь нарекала детей славянскими именами. Но отец девочки, то есть мой прапрадед граф Нарусов, настоял. Наверное, хотел быть оригинальным. Семья Мадлен жила зажиточно, владели несколькими имениями под Москвой, городским домом, устраивали светские приемы, где шестнадцатилетняя барышня блистала русской косой и французским именем, а также необычайными музыкальными способностями. Она считалась завидной, образованной невестой.

До венчания со стариком она дошла так.

По легенде, которую в нашем роду передавали из уст в уста, в ночь перед Рождеством в богатый дом постучала старуха странница. Ее пустили с черного хода, накормили, как было принято в христианских семьях, чем Бог послал, и предоставили ночлег в той части флигеля, где жила прислуга.

А барышне Мадлен, как всем девушкам на выданье, в ту ночь не спалось. В гадание на зеркалах и прочие штучки играли все. Ей чудился королевич на белом коне. Ярко светил месяц, и сердце рвалось из груди, переполненное мечтаниями и грезами. Набросив поверх сорочки меховую накидку, она выскочила из теплого дома на мороз. Под каблучками скрипел снег, руки без муфты обжигало холодным ветром.

— Зайди в дом, простынешь, — раздался незна комый голос за спиной.

Мадлен, вздрогнув, обернулась и увидела согбенную незнакомую старуху с клюкой.

— Ты кто? — спросила девушка.

— Ворожея, — скрипучим голосом отозвалась та. — Не спится?

— Ой, не спится, бабушка!

— Пойдем в дом, я тебе погадаю, хочешь?