Атлантида - Дэвид Гиббинс

БЛАГОДАРНОСТИ

От всего сердца благодарю своего агента Луиджи Бономи, моих издателей Харриет Эванс, Билла Мэсси и Джейн Хеллер. Кроме того, хочу поблагодарить Аманду Престон, Амелию Камминс, Ванессу Форбс, Гэйя Бэнкс, Дженни Бэйтмен и Кэтрин Кобейн. Весьма признателен всем своим друзьям, коллегам и институтам, которые оказывали мне помощь в проведении полевых исследований и путешествий сквозь века и годы, в результате чего реальная археология стала доступной и увлекательной, как приключенческий роман. Особую благодарность выражаю Энн Верриндер Гиббинс, которая познакомила меня с Кавказом и Средней Азией, а позже предоставила прекрасную гавань для написания этой книги. Благодарю также отца, Алана, Хью, Зебеди, Сьюзи, Энджи и нашу любимую дочь Молли, которая приехала ко мне, когда эта книга была еще только в виде чистой идеи, и оставалась со мной до ее выхода в свет.

Это художественное произведение. Все имена, герои, учреждения, места событий и происшествия — плод авторского воображения. Любое сходство с реальными или вымышленными событиями, местами, организациями или персонажами, живыми или мертвыми, является случайным. Фактическую сторону дела автор излагает в примечаниях.

Старик остановился и медленно поднял голову вверх. Он смотрел на храм с таким же восхищением, как и в первый раз. Ничего подобного еще не построили в его родных Афинах. Высоко над головой огромные колонны открывали монументальный вход в храм, который словно нес на себе всю невероятную тяжесть неба. Его колоссальные своды отбрасывали лунную тень далеко за пределы величественного здания, скрываясь в темной пелене пустыни. А впереди длинный ряд огромных колонн предварял вход в просторный вестибюль храма, отдаленно напоминавший чрево огромной пещеры. Тщательно отполированная поверхность этих громадных колонн была покрыта замысловатыми иероглифами, а вершины украшали человеческие фигуры, едва видимые в мерцающем свете факелов. Единственным напоминанием о том, что находится за колоннами, был слабый морской бриз, прохладный шепот которого был насыщен манящим запахом таинства. Словно кто-то ненароком отворил дверь давно не открывавшейся погребальной камеры.

Старик вздрогнул от охватившего его священного ужаса, и философское настроение мгновенно уступило место иррациональному страху перед неизведанным, перед силой всемогущих богов, которых он не мог определить, но которые столь пренебрежительно относились к благосостоянию его народа.

— Иди, грек, — донеслось из темноты, когда служитель храма зажигал свой факел от одного из горящих огней у входа. Слабый свет факела освещал дорогу, открывая перед ним полутемное пространство священного храма. Старик медленно ступал по холодному полу, напряженно вглядываясь в мерцающие огни. Служителю ничего не оставалось, как терпеливо ждать этого гордого эллина с совершенно лысой большой головой и неухоженной бородой, который задавал бесконечные вопросы и тем самым вынуждал его подолгу задерживаться в храме, нарушая заранее установленный лимит времени для беседы. Но если бы только это! Грек все аккуратно записывал, а это давным-давно считалось исключительной прерогативой жрецов.

Однако сегодня терпению служителя храма пришел конец. Этим утром его брат Сет вернулся из Навкратиса, оживленного морского порта, расположенного в том самом месте, где полноводный и желтоватый от ила Нил извергал свои воды в Великое Среднее море. Сет оказался отверженным и всеми забытым. Они передали изрядную часть тканей из одежной мастерской отца в Фаюме какому-то греческому купцу, а тот утверждает, что потерял весь товар во время кораблекрушения. У них уже закралось подозрение, что хитрые греки решили использовать для личного обогащения их невежество в торговле. И вот сейчас подозрение переросло в ненависть. Это была их последняя надежда поправить свои дела и избежать жалкой участи окончить свои дни в нищете, в храме, уподобляясь бабуинам и кошкам, которых расплодилось великое множество за огромными колоннами.

Служитель вперился в приближавшегося старика исполненным злобы взглядом. Законник — так его называли.

— Я покажу тебе, грек, — тихо проворчал он себе под нос, — что мои боги думают о твоих законах.

Внутреннее убранство святилища практически ничем не отличалось от величественного интерьера передней комнаты. Тысячи мерцающих огоньков от масляных светильников, как светлячки, разбегались по мрачному пространству святилища, исчезая в серых каменных стенах. С потолка свисали искусно сделанные бронзовые курильницы, источающие терпкий запах ладана и других благовоний. Стены святилища были изрезаны небольшими углублениями, напоминающими погребальные ниши некрополя, но в них находились не иссушенные тела или урны с прахом, а высокие керамические вазы, заполненные свитками папируса. Когда мужчины спустились на несколько ступенек, запах благовоний стал еще ощутимее, а тишину святилища нарушали невнятные звуки. Они становились все громче. Наконец появились две громадные колонны, увенчанные фигурами птиц и служащие косяком для массивной бронзовой двери, медленно открывшейся перед посетителями.

В полутемной комнате на темных подстилках рядами сидели люди в белых одеждах, едва прикрывающих их обнаженные тела. Они склонились над небольшими низкими столиками, занятые привычной работой. Одни переписывали тексты из свитков папируса, другие аккуратно записывали под диктовку речи облаченных в черные мантии жрецов. Именно их тихие слова создавали шумок, который доносился до них перед бронзовой дверью. Это был так называемый скрипторий — комната мудрости, огромное хранилище зафиксированных в письменной форме знаний, передаваемых от одного поколения жрецов к другому с древнейших исторических времен, когда еще даже пирамид не было.

Служитель скрылся в тени под лестницей. Ему запрещено было входить в эту комнату, и сейчас он терпеливо ждал, когда можно будет увести отсюда настырного грека. Однако сегодня вечером ему не придется часами торчать в мрачном святилище, его ожидают более интересные события.

Старый грек протиснулся мимо него в небольшую комнату, снедаемый жаждой продолжить начатое дело. Сегодня последний день его пребывания в храме и, стало быть, последний шанс постичь тайны, которые не давали ему покоя со времени предыдущего визита. Завтра начнется праздник бога Тота, он будет продолжаться целый месяц, и все непосвященные должны покинуть священные стены храма. Кроме того, он знал, что посторонний никогда больше не получит возможности встретиться с главным жрецом.

Подавляя волнение, грек стал суетливо пробираться между сидящими писцами, но неожиданно уронил на каменный пол свиток и писчее перо. Этот шум отвлек от работы писцов, которые одновременно взглянули на него. Старик проворчал под нос извинение, быстро поднял с пола вещи и торопливо протиснулся между писцами в дальний угол комнаты, где нырнул в низкую дверь и уселся на циновку, надеясь, что и на этот раз в темноте перед ним будет сидеть тот же верховный жрец, который принимал его во время предыдущего визита.

— Законник Солон, — прозвучал тихий голос, больше похожий на шепот, — я Аменхотеп, верховный жрец храма. — Голос жреца показался греку таким же старым, как и сами боги в этом святилище. — Ты пришел в Саис, в мой храм, в поисках знаний. И я решил принять тебя, чтобы передать тебе все то, что позволят мне мои боги.