Любовь и предрассудки - Эмилия Остен

Часы над воротами пансиона Святой Маргерит пробили восемь, и Бланш ускорила шаг: ей не хотелось опаздывать. Времени на свидание и так оставалось совсем немного, в полдень за ней приедет коляска из лондонского дома семьи Грэммхерст, а еще нужно было успеть собраться.

Раннее июньское утро было солнечным, но холодным, и девушка, одетая в легкое черное платье, зябко поежилась. «Надо было все-таки взять шаль», – мимолетно подумалось ей, но тут же все посторонние мысли вылетели из головы: Бланш увидела высокую фигуру на пороге полуразвалившейся беседки в самом дальнем уголке сада и, спотыкаясь в траве, почти бегом кинулась навстречу.

– Милая, ну наконец-то… – Светловолосый зеленоглазый юноша с нежностью заключил в объятия прильнувшую к нему девушку. – Я уже начал бояться, что ты не сможешь прийти…

Она отчаянно помотала головой, пытаясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы.

– Что ты… я не могла не прийти проститься. Пароход… пароход отправляется уже сегодня вечером. – Бланш всхлипнула и вцепилась в рубашку юноши, словно это могло что-то изменить.

– Не плачь, хорошая моя… – Он ласково погладил девушку по рассыпавшимся черным кудрям. – Мы же с тобой обо всем договорились: ты напишешь мне сразу по прибытии в Неаполь, сообщишь адрес, и я приеду, как только смогу. Ты даже не успеешь соскучиться – ведь тебя ждет столько новых впечатлений!

– Ну что ты такое говоришь, – с укором произнесла Бланш, – я скучаю по тебе каждую минуту, проведенную вдали… А теперь… Пока доберемся, пока определимся, где жить, пока ты получишь мое письмо… Это же целая вечность! – И она все-таки разрыдалась.

Юноша продолжал нашептывать ей на ухо слова утешения, но видно было, что у него самого ничуть не легче на душе. Полгода тайных встреч с Бланш стали для него самыми счастливыми в жизни и в то же время суровым испытанием: он понимал, что его семья никоим образом не позволит привести в дом эту юную девочку – полуангличанку-полуитальянку. Отец юноши гордился чистотой своей шотландской крови и никогда не согласился бы на такой союз. Потому-то встречи влюбленной пары и происходили исключительно тайком… Юноша надеялся что-нибудь придумать, как только достигнет совершеннолетия, до которого оставалось не так уж много, но…

Месяц назад умерла мать Бланш, и Луиджи Вернелли, отец девушки, наотрез отказался оставаться в Англии дольше, чем потребуется для улаживания всех формальностей с документами. Бланш предстояла разлука со всем привычным миром: с подругами, пансионом, ну и, конечно, с любимым… и долгое путешествие на отцовскую родину, в Неаполь. К тому же девушка не имела ни малейшего представления о том, где и как им придется жить в Италии: ее отец покинул родную страну за несколько лет до встречи со своей будущей женой, письма от оставшихся там родичей получал редко и показывал семье неохотно – видно, был там какой-то застарелый конфликт… Казалось, Луиджи обрел в Англии вторую родину. Однако внезапная смерть любимой жены подкосила его, и теперь он во что бы то ни стало стремился вернуться под лазурные небеса Неаполя и увезти с собою дочь, нимало не интересуясь ее желаниями. Слезы и просьбы ни к чему не привели, старый дом в Шотландии им уже не принадлежит, и до расставания с английскими берегами остались считаные часы.

Гонг, сзывающий воспитанниц на завтрак, уже давно отзвучал, а юноша все не мог найти в себе силы выпустить руки любимой. Возможно, парочка так бы и оставалась в беседке до приезда коляски из Лондона, но Бланш понимала, что еще немножко – и ее начнут искать. В последний раз прижавшись к возлюбленному и подставив ему губы для поцелуя, в последний раз поклявшись помнить и писать и выслушав ответные обещания, девушка бегом бросилась к жилому корпусу, даже не попытавшись оглянуться. Если бы она бросила назад хоть один взгляд – не смогла бы уйти никогда.

Несколько часов до отъезда прошли для нее словно во сне. Почти не отдавая себе отчета в происходящем, Бланш попрощалась с учительницами и подружками (последних еще ждало празднество по случаю окончания пансиона, а она, нося траур по матери, все равно не осталась бы на торжества). И только когда за ней захлопнулись двери дома, где девушка провела последние шесть лет, Бланш разрыдалась, отчетливо осознав, что вся ее прошлая жизнь осталась позади и больше никогда не возвратится.

Впереди ее ждали Лондон, прощание с Луизой, пароход и полная тревог жизнь в известной только по скупым отцовским рассказам стране.

В уютном маленьком садике на лепестках и листьях роз сияло полуденное солнце. От причудливой игры еще не жарких, нежных лучей могло захватить дух у любого наблюдателя, но две юные девушки не обращали на окружающую красоту ни малейшего внимания.

На ресницах Бланш, затянутой в черный дорожный костюм, блестели крупные слезы. Вторая девушка смотрела на подругу с болью и состраданием.

– Я напишу тебе, – глухо повторяла Бланш. – Ты не волнуйся за меня, радуйся жизни… у тебя впереди все самое интересное.

– Как же я могу не волноваться, моя милая? – Голос взволнованной Луизы Грэммхерст дрожал и срывался. – Ты покидаешь Англию в ужасном состоянии, внезапно лишившись любимой матери, а твой отец сам нуждается в утешении. И это не говоря уже о том, что вы едете в полную неизвестность. Как-то еще примет тебя итальянская родня…

Бланш кивнула и всхлипнула, но от потока слез удержалась. Тяжесть утраты и страх перед будущим были велики, но у девушки все-таки хватало силы духа на то, чтобы подавлять рыдания и держать голову высоко поднятой. Все, кажется, уже было выплакано утром, а еще больше расстраивать и так опечаленную отъездом подруги Луизу Бланш совсем не хотела.

– Ничего, мы справимся, – медленно проговорила она. – Отец не видит иного выхода. Оставаться в Англии, где все напоминает о моей матери, для него невыносимо. И для меня, по его мнению, будет лучше уехать вместе с ним. Пансион я окончила…

Луиза, не дослушав, схватила подругу за руку, притянула к себе, обняла и расплакалась, даже не пытаясь совладать с собой.

– Но почему, почему так все происходит? Сначала мы теряем твою бедную мать, теперь и ты уезжаешь в неизвестность и оставляешь здесь все…

– Милый мой друг, из всего, что я здесь оставляю, самое дорогое – это ты, твоя семья, ваш дом и… Впрочем, остальное уже неважно.

Луиза оторвалась от ее плеча и нахмурилась:

– А твой собственный дом?

– Считай, что его просто нет. – На устах девушки в трауре мелькнула слабая тень грустной улыбки.

– О, не говори так! Это же твой дом, в котором ты родилась и выросла, я столько раз гостила в нем… Как ты можешь отмахиваться от него? Или вы… Вы его продали? – Луиза в испуге прижала к лицу руки, словно не веря в собственное предположение. Лучшая подруга, участница всех ее детских игр, дорогая мечтательница, с которой они вместе фантазировали, строя свои будущие счастливые судьбы, уезжала безо всякой надежды вернуться. И даже ее славный добрый дом оставался пустым и чужим.