Девушка без прошлого. История украденного детства - Шерил Даймонд

Шерил Даймонд

ДЕВУШКА БЕЗ ПРОШЛОГО

История украденного детства

Изгоям среди нас посвящается…

Пролог

Кашмир, Индия, 4 года

Первый раз я оказалась на волосок от смерти в четыре года, когда в Гималаях у папиной машины отказали тормоза.

Дорога идет высоко над облаками, и я, уютно устроившись на заднем сиденье, рассматриваю блестящие пуговицы на своем красном комбинезоне-денгари. По-моему, этот вид одежды ужасно недооценен. Под комбинезон даже не обязательно надевать футболку — можно просто натянуть его, застегнуть и отправляться покорять мир.

Повернув голову, я замечаю, что мир несется мимо как-то слишком быстро. Слева, раскрыв рот, сидит моя сестра Кьяра, а за ней в открытом окне мелькает отвесная стена скалы. Справа, за крепко сжатой челюстью брата Фрэнка, видно только синее небо — там узкая дорога срывается с гор в пустоту.

Впереди сидят предки.

Я наклоняюсь, чтобы оценить выражение их лиц и понять, стоит ли волноваться. Мама наконец-то пристегнулась, пальцы отца на руле побелели, это заметно даже под глубоким загаром. Какая-то колымага, несущаяся навстречу, истошно сигналит, и папа резко поворачивает к обрыву, чудом избежав столкновения.

Внезапно перед нами возникает крутой поворот. Визжат тормоза, что-то жутко скрежещет по днищу машины. Я падаю боком на Кьяру, которая прижимает меня к коленям, а Фрэнк за лодыжки ловит мои взметнувшиеся ноги. Мне кажется, что мы начинаем замедляться, и я чувствую, как расслабляется тело Кьяры, но тут тормоза отказывают, и машина устремляется под уклон, постепенно набирая скорость.

— Туда! Там ровно! — кричит мама.

Похоже, это серьезно: не было такого, чтобы она давала указания папе, когда тот за рулем. Нас выносит с дороги, и теперь мы, содрогаясь, мчимся по камням. Фрэнк накрывает меня собой. С металлическим лязгом зад машины заносит в сторону, колеса попадают в какую-то яму, и мы, к счастью, наконец-то останавливаемся.

Кьяра разжимает стиснутые руки, и я выпрямляюсь, кашляя от пыли, влетающей в открытые окна. Оказывается, мы въехали в небольшую деревню, чуть не оборвав веревки с сохнущим бельем. Нас окружают деревянные хижины, бурая земля и переполошившиеся от нашего внезапного появления куры. Я чувствую их запах. Коза, привязанная к столбику с красно-белым логотипом Coca-Cola, быстро моргает, как будто удивлена не меньше нашего.

Эта облезлая табличка, призывающая пить колу, — единственное яркое пятно. Как и мы, она выглядит здесь, на вершине мира, совершенно неуместной.

Заверив маму, что все живы, мы вылезаем из этой гадкой машины, хватая ртами разреженный сладковатый воздух. Из одной хижины выходит босой парень лет шестнадцати — ровесник Кьяры. За ним появляется мужчина постарше.

Я разглаживаю мятый комбинезон — первое впечатление очень важно.

Глядя на этих двоих — скорее всего, отца и сына, — замечаю прежде всего их глаза. Как и у многих жителей Кашмира, они светло-карие и необыкновенно блестящие. Мама говорит, это потому, что они не играют в компьютер и не смотрят телик. Нам тоже этого не позволяют, можно только проверять цену золота на Си-эн-эн. Я слышала, что есть такие штуки — мультики, — но никогда их не видела.

Судя по жестам, они стараются объяснить, что парень умеет чинить машины. И действительно, он ныряет обратно в хижину и возвращается с инструментами и мотком проволоки.

— Это из этой проволоки клетка сделана? — нервно спрашивает мама.

Мы смотрим на загончик, обитатели которого все еще хлопают крыльями, а потом на моток, лежащий на обочине.

— Да, — отвечает папа, — из нее.

Парень ввинчивается всем своим худым телом под нашу машину и вылезает только примерно через час. Идея взять деньги его оскорбляет, но, прежде чем запустить разболтавшийся двигатель, папа все же сует скомканные банкноты в открытый чемоданчик с инструментами. Чтобы убедиться в нормальной работе тормозов на склоне, парень несколько километров едет за нами на своем раздолбанном мопеде с инструментами и проволокой в корзине — просто на всякий случай. До следующего плато мы добираемся без происшествий. Он тормозит, упираясь босыми ногами в землю, мы долго машем друг другу, и его ослепительная улыбка постепенно тает вдали.

— Вот это называется качественное обслуживание, — довольно кивает папа.

Проехав вниз по склону, мы останавливаемся на обочине, а затем достаем чапати и бананы, чтобы отпраздновать возвращение в мир живых. Это два основных наших продукта питания. Нам, строгим вегетарианцам, любителям здоровой пищи и вечным путешественникам, хорошо известно, что ничто не сравнится с великолепным бананом. Мы, дети, сидим на пыльном багажнике машины. Лица у всех усыпаны веснушками, а длинные волосы никогда не знали ножниц. Наша семья исповедует сикхизм (это началось задолго до моего рождения), поэтому нам нельзя стричься, чтобы не нарушать священную традицию. Прежде чем приступить к еде, следует произнести короткую молитву на пенджаби. Мы с Фрэнком частим, и Кьяра поджимает губы.

Пока мы играем друг с другом в гляделки, мимо проезжает ржавая серая машина, кренящаяся набок оттого, что за ее крышу цепляется еще один пассажир. Все поворачиваются к нам. Европейцев в этих местах почти не бывает, и мы представляем собой необычное зрелище: двое взрослых сидят впереди, двери распахнуты, а трое детей устроились за ними. Казалось бы, обычная семья сикхов. Вот только наш папа — широкоплечий викинг шести футов ростом, дочерна загорелый, с копной непослушных рыжеватых волос и бородой, спадающей на грудь. Из одного термоса с ним пьет чай моя мама: у нее тонкий профиль, большие синие глаза и стройные ноги в черных брюках. На заднем сиденье — двое темноволосых подростков — Фрэнк, пугающе красивый, и Кьяра. Она хмурится, понимая, что ей до него далеко. А рядом с ними — я, крошечная неожиданность, четырехлетняя миниатюрная копия отца в красном денгари. Ко всему прочему, зовут меня Харбхаджан Хальса Нанак.

Лично мне очень нравится, что мы такие странные.

— Харбхаджан, будешь доедать? — спрашивает Фрэнк и тянется за остатком моей чапати.

Я наслаждаюсь лепешкой, подставив лицо рыжему закатному солнцу. Воздух невероятно тих, как бывает только вдали от городов и цивилизации. Со скоростью молнии я прижимаю чапати к груди.

— Дай ей поесть. — Кьяра толкает его в плечо.

Она на два года старше брата и ведет себя очень уверенно.

— Заткнись! — Фрэнк отталкивает ее руку и откусывает полбанана.

С тех пор как ему исполнилось четырнадцать, он ест все, до чего может добраться, но растет только