Волчий блокнот - Мариуш Вильк

У каждого своя тропа, особенная, уникальная, только надо уметь на нее выйти, а это «нелегко, хотя, бывает, разделяет нас всего пара шагов». Но уж если угадал — прислушайся к ней, и она «поведет тебя по жизни, словно песня». В этих нескольких фразах о тропе — не просто жизненное кредо Вилька. Скорее это можно назвать притчей о предназначении, о выборе судьбы, которая на самом деле писана нам заранее, надо лишь постараться ее не проглядеть.

Мариуш Вильк — журналист. Он начинал в период «Солидарности»; потом, в подполье, стал одним из трех авторов самой известной книги военного положения — «Нелегалы». Жил в Германии, а в 1991 году отправился в Москву в качестве корреспондента «Газеты Гданьской». В 1993 тропа завела Вилька на Соловецкие острова. Приехал он туда как турист и — осел надолго. Решив, что так ему, видимо, суждено и противиться не стоит. В одном из интервью Вильк заметил: «В Польше богатый и бедный существуют в одном измерении. Здесь же богатый входит в пятерку самых обеспеченных людей мира, а бедный — жрет кошек и собак. У меня три кошки, и я боюсь их выпускать, особенно зимой». Об этом и рассказывает «Волчий блокнот» (1998).

«Осоловеть» — значит помешаться на Соловках, влюбиться в них — когда в глазах у человека навсегда застывает Белое море. Вильк «осоловел». Но не он один. Для местных жителей всё с Островов начинается и ими же заканчивается. «Здесь власть не советская, а соловецкая» — этот лозунг семидесятилетней давности актуален по-прежнему. За шесть лет Вильк успел перезнакомиться со всеми соловчанами. Алкашами, зеками, афганцами, которые не в состоянии говорить ни о чем кроме войны — до слез, до икоты, архитектором из Молдавии, что живет с женой, как с сестрой. Женькой — кузнецом с волчьей пастью, проституткой-сифилитичкой Инкой, воришкой Сашкой, бухгалтером-педиком Дичковым, журналистом Десьяном, несостоявшимся монахом. Острова притягивают людей и человеческие развалины. Там, на Соловках, каждая судьба видна, как на ладони, иначе, чем в любом другом месте, ведь среди тысячи жителей трудно найти двух с похожей историей.

Если взглянуть на карту, окажется, что Соловецкие острова вовсе не так уж далеко. Куда им до Магадана, Чукотского полуострова… Соловки — это ведь еще Европа, и даже не самая ее восточная оконечность. Но Соловецкий архипелаг тем не менее — это и конец света, и весь свет. На Острова испокон века ссылали диссидентов, непокорных и неудобных. Здесь, под сенью Соловецкого кремля, а позже и в его стенах, возникли самые страшные царские казематы. В 1923 году на Островах был создан СЛОН, Соловецкий лагерь особого назначения — первый советский лагерь. От этого прошлого Острова не освободились до сих пор. И по сей день соловчане обносят огороды доставшейся от ГУЛАГа колючей проволокой. Вот и о Вильке среди местных жителей пошла молва, будто он сослан из Польши за… «Солидарность» (а как же иначе?).

«На Соловках Россию видно, словно в капле воды — море», — написал Вильк. В его глазах и под его пером Архипелаг оборачивается мощной метафорой двух Россий: России-Империи на глиняных ногах и пьяной Руси-матушки, валяющейся в канаве. В Соловках отразилась история страны: и великая, гордая, и постыдная, замаранная человеческим ничтожеством. Но Мариуш Вильк не только описывает Россию, он еще и пытается ее растолковать — порой более, порой менее удачно, ведь это, по сути, не удалось еще, пожалуй, никому.

Свою влюбленность в Соловки, — на которых Россию видно, будто на ладони, в миниатюре, — Вильк описывает языком, который достоин отдельного разговора. Языком густым, многозначным, иной раз сочным до вульгарности, иной — опирающимся на метафору, какой не постыдился бы и поэт. А порой (дело ведь происходит в России!) и спирт его захлестнет: «шило пронзает, словно ножом и разливается в голове ослепительным сиянием». «Шило» — один из самых популярных на Соловках напитков — промышленный спирт, используемый для промывки мотора. Информацию эту я почерпнул из «Глоссария», которым снабжено польское издание «Волчьего блокнота» и который скромно притворяется «словариком» непереводимых на польский язык понятий и слов. На самом же деле это сборник миниэссе о всевозможных проявлениях российской повседневности.

Для соловчан Вильк по паспорту — иностранец, а по жизни — свой, местный, соловецкий. Эта двойственность, которую автор раскрывает перед читателем, позволила увидеть Соловки и с изнанки — из самого нутра тамошнего быта, и со стороны, — вырываясь за пределы соловецкого существования в пространство компьютера, парижской «Культуры» (где сначала печаталась книга), в мир.

Мариуш Урбанек

Возьми железа — длинные пластины с отверстиями, чтобы было их сподручно, нанизав на веревку, погружать и извлекать. Если нет пластин, бери старые замки, ключи, цепи. Подойдет и чистое железо, без следов ржавчины, хотя иные напротив предпочитают ржавый лом и даже окалину из-под кузнечного молота. Железо и крупно помолотые чернильные орешки положи в горшок — будет тебе «чернильное гнездо», которое прослужит восемь-десять лет. Чернильные орешки — это наросты на дубах, образуемые личинками насекомых. Отбирать их надо тщательно, ибо случаются крепкие и зеленые, а бывает — трухлявые и бледные. Растолки, залей водой, добавь хлебной кислоты (подойдет рассол от квашеной капусты) и поставь в темное место или же сразу опускай в раствор железо. Затем добавь в «гнездо» отвар дубовой, ольховой или ясеневой коры. Кору надо снимать весной, как только соком нальется, и высушивать — сухая дает больше черноты. Вари в медной посудине до выпаривания первой воды. Снова залей и держи на медленном огне, пока не загустеет. Процеди через решето и отожми. Затем процеди через сито и снова отожми. После процеди через полотно и еще раз отожми. Слей в «гнездо». Чтобы получить железистые соли, добавь меду, ячменного пива или виноградного вина, лучше красного. Горшок с чернилами поставь в темное место и мешай несколько раз в день. Процесс это нескорый, занимает от двенадцати до сорока дней. Успокаивай брожение отваром хмеля, чтобы не образовалась плесень. Если чернила станут просачиваться через бумагу, добавь вишневого клея для затвердевания, а чтобы лучше с пера стекало, положи гвоздику и имбирь…

Рецепт чернил из соловецкого рецептария XVI века. Монастырскому писарю дозволялось взяться за перо лишь после того, как он собственноручно приготовит чернила.

Кто изучает Россию по книгам, тот вовсе ее не понимает, в ней сокрыты особенности, которые я бы отправился в провинцию исследовать… кабы язык знал.

Жозеф де Местр

1

Читатель спросит, почему именно Соловки? Что заставило меня забраться на Острова, словно на наблюдательную вышку, и глядеть оттуда на Россию, на мир? Что ж, попробую ответить, хотя в нескольких абзацах всего не изложишь — можно лишь, как говорили раньше, очертить абрис. Ибо Соловки подобны драгоценному камню: сколько на него ни смотри, он все переливается… преломляет свет… играет гранями. Чуть фабулу повернешь, акценты изменишь, сюжеты местами переставишь — и целое обретет новый смысл, иначе засверкает. Поэтому не стоит выколупливать значения, анализировать, пережевывать, тянуть из основы отдельные нити — рассматривайте их вместе, одну сквозь другую. Словом, забудьте о линейных законах языка и взгляните на предмет, чуть отступя. А после, передвигаясь шаг за шагом, меняйте угол зрения.