"А зори здесь громкие". Женское лицо войны - Баир Иринчеев

XIX век кардинально изменил роль женщины в обществе и на войне. В его начале женщина-воин — это удел мифических амазонок. Удел женщины — маркитантка в обозе армии, снабжающая войска продовольствием, иногда — ухаживающая за ранеными и почти всегда дарящая любовь за деньги. Отношение к ним со стороны как мужчин, так и обыкновенных женщин было соответствующим.

Но вот женщина-солдат, женщина с оружием в руках — это событие! В Отечественную войну 1812 года появляются народные героини — партизанка Василиса Кожина и кавалерист-девица Надежда Дурова. С Кожиной ситуация более или менее ясна: когда кругом враг, который грабит и убивает, врывается в твой дом, угрожает твоим детям — поневоле за вилы возьмешься. Хотя тоже случай невероятный, особенно для русской крестьянки, воспитанной на патриархальных общинных традициях. А вот с Надеждой Дуровой все сложнее: в армию она ушла в 1806 г., когда французов под Москвой еще и в помине не было. Что побудило замужнюю женщину оставить семью и ребенка? По-видимому, детское воспитание, которым занимался гусар Астахов, прививший девочке поведение мальчика, фактически воспитавший транссексуала.

В Крымскую войну 1853–1856 гг. на фронт добровольно отправились 250 медицинских сестер. С тех пор женщины на войне прочно заняли нишу помощниц раненым. Да и может ли мужчина справиться с этой ролью лучше женщины?

На фронты Первой мировой войны кроме женщин-медиков ушли и те, кто рвался на передовую. Александра Кудашева явилась на передовую на собственной лошади и была зачислена в конную разведку. Спортсменка Мария Исаакова великолепно владела конем, фехтовала и при этом обладала большой для женщины физической силой. С началом войны Исаакова обратилась к командиру одного из стоявших в Москве казачьих полков с просьбой о зачислении, но получила отказ. Тогда она на свои деньги приобрела военную форму, оружие и последовала за полком, который догнала уже в Сувалках, где была зачислена в конную разведку.

Кульминацией участия женщин в войне стало создание первого женского воинского формирования Добровольческого ударного батальона смерти под командованием поручика Марии Бочкаревой. Главным аргументом Бочкаревой при создании ее батальона в мае 1917 г. было то, что «солдаты в эту великую войну устали и им нужно помочь… нравственно». По сути, женщины пошли на войну, когда мужчины с нее побежали. Создание батальона не смогло изменить положение на фронте, более того, показало нежизнеспособность таких соединений. Генерал Деникин писал в воспоминаниях: «Что сказать про «женскую рать»?.. Я знаю судьбу батальона Бочкаревой. Встречен он был разнузданной солдатской средой насмешливо, цинично. В Молодечно, где стоял первоначально батальон, по ночам приходилось ему ставить сильный караул для охраны бараков…

Потом началось наступление. Женский батальон, приданный одному из корпусов, доблестно пошел в атаку, не поддержанный «русскими богатырями». И когда разразился кромешный ад неприятельского артиллерийского огня, бедные женщины, забыв про технику рассыпного строя, сжались в кучку — беспомощные, одинокие на своем участке поля, взрыхленного немецкими бомбами. Понесли потери. А «богатыри» частью вернулись обратно, частью совсем не выходили из окопов…

Видел я и последние остатки женских частей, бежавших на Дон, в знаменитом корниловском Кубанском походе. Служили, терпели, умирали. Были и совсем слабые телом и духом, были и герои, кончавшие жизнь в конных атаках. Воздадим должное памяти храбрых».

После революции советское государство проводило активную политику вовлечения женщин в общественное производство, что способствовало быстрому развитию эмансипации. Занятие традиционно «мужскими» профессиями, военно-прикладными видами спорта преподносилось общественному мнению как величайшее достижение социализма, проявление подлинного «равенства полов» и освобождение женщины от «домашнего рабства». С началом войны тысячи женщин устремились в армию, не желая отставать от мужчин, чувствуя, что способны наравне с ними вынести все тяготы воинской службы, а главное — утверждая за собой равные с ними права на защиту Отечества. Вспоминает комсорг батальона Наталья Пешкова: «Я закончила десять классов. На следующий день после выпускного вечера началась война. Поскольку я считала себя не хуже Жанны д'Арк, то сразу побежала в райком комсомола, откуда меня и отправили в дружину санинструкторов, которая была организована в нашей же школе». Воспитанные на героико-приключенческих книгах, эти девушки были готовы к подвигу, но не к службе в армии. Воюющая армия — это огромная масса людей, находящихся под непрерывным психологическим давлением страха, терпящих лишения и страдания. В этой ситуации слабым, а женщина объективно психологически и физиологически слабее мужчины, доставалось очень сильно. И вот на фронт прибывают девушки, как правило, робкие, невинные, только что от мамы. Они все горячие патриотки, дома учились стрелять из пулемета, изучали медицину, топографию, радиосвязь и другие нужные на войне науки. А высадившись из эшелона, растерянно оглядываются вокруг. И хорошо, если они сразу же попадут на службу в женский коллектив — госпиталь, БАО (батальон аэродромного обслуживания), роту связи. Много хуже, если они рассеиваются по одной…

Армейская дисциплина, солдатская форма на много размеров больше, мужское окружение, тяжелые физические нагрузки — всё это нелегкие испытания. Вспоминает прожекторист Евдокия Козлова: «Вначале дали нам мужское обмундирование, мы его перешивали: подрезали шинели, гимнастерки подшивали. Ботинки английские были на пять размеров больше. Женского нижнего белья не было. Бюстгальтеры шили из ветоши, что выдавали для чистки оружия. Котелки! У нас и для еды, и для стирки, и для мытья — кругом котелки!» Волосы приходилось коротко стричь — до конца 43-го года вошь была постоянным спутником армии. Ни о какой косметике и речи быть не могло.

Никаких послаблений в критические дни женщины не получали. Вспоминает связист Юдифь Голубкова: «Невозможно забыть о наших женских особых страданиях. Ведь не было тогда этих прокладок теперешних — полотенце, вата из ватников. Нам очень трудно было, доставалось ой-е-ей! Был такой момент уже под Курском. Села на обочине дороги и говорю: «Пускай меня убивают. Все, не могу идти! Сил нет!» В мужской среде даже оправление естественных потребностей превращалось в мучительную проблему. Вспоминает Софья Фаткулина: «Остановились на 10 минут. Мужчины отвернулись — и делают свое дело. А мне куда? Только приспособилась в кусточке, а тут: «Стой, а ну назад!» Кто-то подумал, что я хочу удрать». При этом женщины подвергались постоянному домогательству, особенно со стороны командиров. Вспоминает Зоя Александрова: «Я попала в 251-й танковый полк. Попала я не просто так, а, как оказалось, я «предназначалась» для заместителя командира полка по политчасти Попукина. Как же я после этого невзлюбила политработников!» Схема домогательств была стандартная: девушку вызывали вечером в землянку к командиру якобы для получения задания… Зная об этом, некоторые девушки вместо пуговиц на брюках использовали тесемки — стянуть штаны можно было, только разрезав их. Конечно, у женщин всегда был выход — забеременеть. В этом случае на шестом месяце ее демобилизовывали из армии. Вспоминает авиатехник Нина Куницина: «Мне моя родная мамочка писала: «Доченька, миленькая, твои подружки поприехали домой, деток родят, а ты чего там остаешься? Приезжай, я тебя не буду ругать за ребеночка». Кто-то так и поступал, а кто-то просто находил себе «покровителя» с большими звездами и становился ППЖ — походно-полевой женой. Вспоминает Зоя Александрова: «У командира полка была подружка, Маша Сабитова. У начальника штаба была фельдшер Клавуся. Они совмещали, а я не могла…» Статус ППЖ охранял девушку не только от посягательств остальных солдат и офицеров, но и заметно упрощал быт — не надо было ходить в наряды, на марше можно было ехать на повозке. Вспоминает Николай Посылаев: «Как правило, женщины, попавшие на фронт, вскоре становились любовницами офицеров. А как иначе: если женщина сама по себе, домогательствам не будет конца. Иное дело, если при ком-то…» По рассказам ветеранов, на фронте романы крутили все, но в основном высшее начальство. Вспоминает танкист Александр Фадин: «Женщин расхватывали начальники, в смысле командиры. Редко подруга была у командира роты и никогда у командира взвода или танка. А потом, им с нами было неинтересно — мы же погибали, сгорали». Танкист Василий Брюхов так объясняет ситуацию: «Ну, представь — у нас в бригаде тысяча двести личного состава. Все мужики. Все молодые. Все подбивают клинья. А на всю бригаду шестнадцать девчонок. Один не понравился, второй не понравился, но кто-то понравился, и она с ним начинает встречаться, а потом и жить. А остальные завидуют». Зависть тех, кому «не досталось», не знала границ. Это они сочинили немало похабных присказок: «Ивану за атаку хуй в сраку, а Маньке за пизду «Красную Звезду». Они назвали медаль «За боевые заслуги», которой частенько награждали своих подруг офицеры, медалью «За половые потуги». Вспоминает Зоя Александрова: «Командир взвода разведки, мой будущий муж, усадил в баньке возле стола. Сам сел нога на ногу. Папироса в руке, манеры интеллигента. Начал расспрашивать — кто я, откуда. «А награды есть?» — «Есть». — «А какая?» — «За боевые заслуги». — «Агхааа…» После войны он мне рассказал: «Мы сначала думали, что какая-нибудь нагрешила много и к нам пришла грехи замаливать». Правда, такое отношение закончилось быстро». Однако рождались на фронте и подлинные, возвышенные чувства, самая искренняя любовь, особенно трагичная потому, что у нее не было будущего — слишком часто смерть разлучала влюбленных. «Были, конечно, и «доступные женщины», но все же в большинстве это были порядочные женщины. Если любила, то одного, а не всех подряд. Женщины должны были быть там, на фронте. Они решали не менее важные задачи, чем мужики. Сколько у нас в бригаде женщин, которые спасли жизнь не одному человеку, а может быть, десяткам и сотням?! Мужик так бы не смог», — вспоминает Александр Бурцев.