Вампир Лестат - Энн Райс

С любовью посвящаю эту книгу Стэну Райсу, Карен О’Брайен иАллену Даво

Я – вампир Лестат. Я бессмертен. В определенной степени,конечно. Солнечный свет или сильный жар от огня вполне способны меняуничтожить. Но могут и не причинить мне никакого вреда.

Мой рост – шесть футов, и в 1780-е годы, когда я был ещевполне обыкновенным смертным молодым человеком, он производил довольно сильноевпечатление. Впрочем, я и сейчас выгляжу неплохо. Мои густые, немного недостающие до плеч светлые вьющиеся волосы при искусственном освещении кажутсясовершенно белыми. Глаза у меня серые, но в зависимости от окружающейобстановки легко принимают голубой или лиловый оттенок. У меня небольшой тонкийнос, но рот, хотя и красиво очерченный, кажется несколько великоватым. Рот мой,однако, способен придавать лицу выражение как самой низкой подлости, так ипоистине удивительного благородства – он всегда выглядит чувственным. Все моичувства и эмоции, мое отношение ко всему происходящему отражаются на моемчрезвычайно подвижном лице.

Моя вампирская сущность проявляется в неестественной белизнелица и на редкость чувствительной коже, которую я вынужден густо припудриватьперед любыми съемками.

Когда же меня начинает одолевать жажда крови, я выгляжупросто ужасно – кожа моя делается морщинистой, из-под нее выпирают кости инабухают толстые, как веревки, вены. Но на людях я не допускаю ничегоподобного, и единственным свидетельством моего нечеловеческого естестваявляются ногти. Это общее свойство всех вампиров: наши ногти напоминаютстеклянные, и это часто бросается людям в глаза, даже если ничто другое им некажется странным.

В настоящее время я, как говорят в Америке, рок-звезда. Мойпервый альбом разошелся тиражом в четыре миллиона экземпляров. Я отправляюсь вСан-Франциско, откуда начнется большое турне моей группы по всей стране – отпобережья до побережья. Вот уже две недели подряд кабельный рок-канал МТV днеми ночью крутит мои видеоклипы. Их также показывали в Англии, в программе «Topof the Pops», еще на континенте, кое-где в Азии и в Японии. Видеокассеты сосборниками моих клипов продаются по всему миру.

Ко всему прочему я являюсь и автором вышедшей на прошлойнеделе моей собственной биографии.

Что касается английского – а именно на этом языке написанаавтобиография, – то моим первым учителем в нем был человек, двести летназад приплывший в Новый Орлеан по Миссисипи на плоскодонке. После, в течениемногих десятилетий, я продолжал учиться у англоязычных писателей – у всех,начиная с Шекспира и Марка Твена и вплоть до Райдера Хаггарда. Завершающиештрихи в свое знание языка я внес уже в самом начале XX века, читая детективныерассказы в журнале «Черная маска». Последним, что я прочел, прежде чембуквально и фигурально уйти под землю, были опубликованные в «Черной маске»рассказы Д. Хэмметта о приключениях Сэма Спейда.

Это произошло в 1929 году в Новом Орлеане.

Когда я пишу, я заглядываю в словарь и пользуюсь тойлексикой, которая была свойственна мне в восемнадцатом веке, а такжевыражениями и даже целыми фразами, почерпнутыми у тех писателей, произведениякоторых мне приходилось читать. Но, несмотря на французский акцент, речь мояпредставляет собой нечто среднее между речью хозяина плоскодонки и речьюдетектива Сэма Спейда. А потому, я надеюсь, вы простите меня, если стиль мой невсегда окажется гладким. Или в тех случаях, когда я в своем повествованиивдребезги разбиваю атмосферу восемнадцатого века.

Я появился в двадцатом веке лишь в прошлом году. Заставилименя сделать это две вещи. Во-первых – та информация, которую распространялиразного рода голоса, какофония которых началась примерно в то время, когда япогрузился в сон, и с тех пор расходилась все шире и шире.

Я, конечно же, имею в виду радио, фонографы и появившиесяпозднее телевизоры. Голоса радио доносились до меня из автомобилей,проносившихся по старому Садовому кварталу недалеко от того места, где я лежал.Звуки фонографов и телеприемников я слышал из расположенных поблизости домов.

Должен сказать, что, когда вампир, как мы говорим, уходит вподполье, затаивается, то есть перестает пить кровь и лежит под землей, онбыстро теряет силы и становится слишком слабым, чтобы возродитьсясамостоятельно, – для него наступает период сна.

Именно в таком состоянии я, поначалу вяло и инертно,воспринимал звучавшие отовсюду голоса, соединяя их с жившими в моем воображенииобразами, подобно тому как делают это во сне все смертные. Но в какой-то моментза прошедшие пятьдесят пять лет я начал вдруг «вспоминать» все, что слышал,следить за развлекательными программами, прислушиваться к сводкам новостей,интересоваться популярными мелодиями и ритмами.

Постепенно до меня начали доходить масштабы произошедших вмире перемен. Я стал с особенным вниманием прислушиваться к той информации,которая касалась разного рода войн, новых открытий и изобретений, старалсязапомнить новые слова и выражения, усвоить современный стиль речи.

Наконец ко мне вернулось сознание. Я понял, что больше несплю. Я размышлял над услышанным. Я окончательно проснулся. Я лежал под землейи страстно жаждал живой крови. Я начинал верить, что все полученные мной старыераны уже зажили. Возможно даже, что за прошедшее время силы мои увеличились,как бывало это всегда, однако прежде мне никогда не приходилось получатьсерьезные повреждения. Мне не терпелось поскорее выяснить это.

Мысль о необходимости напиться человеческой крови сталапреследовать меня постоянно.

Второй – и, надо сказать, главной – причиной моегопробуждения стало неожиданное появление возле меня группы рок-музыкантов,которая называлась «Бал Сатаны».

В 1984 году они поселились и начали репетировать в доме наШестой улице, меньше чем за квартал от моего дома на Притания-стрит, – чтонеподалеку от кладбища Лафайет, – под фундаментом которого я пролежал всеэти годы.

До меня доносилось завывание электрогитар, я слышал громкоеи эмоциональное пение. Должен сказать, что музыка их была ничуть не хуже, чемта, которую мне приходилось слышать по радио, а зачастую и более мелодична. Несмотряна оглушительный грохот барабанов, в их музыке и пении присутствовали поэзия ичувство. А электрическое пианино звучало совсем как клавикорды.

Из прочитанных мною мыслей музыкантов я сумел узнать, чтовидели они, глядя друг на друга и смотрясь в зеркало, и таким образом составилсебе представление о том, как они выглядели. Это были стройные, мускулистые и вцелом весьма симпатичные юные смертные. Их было трое – двое юношей и однадевушка, но одевались и вели они себя несколько по-варварски и так, что поройтрудно было определить, кто есть кто.