Дневник 13-ой наложницы - Мэри Кенли

Смерть - это только начало. Я поняла это, когда умерла.

Поправочка - когда меня убили.

Я помню... Жалкие обрывки.

Падение с высотки, стремительно приближающийся асфальт. Смерть пришла быстро, я едва успела ощутить эту ломающую боль.

Я думала, что увижу Рай, или Ад. Что-то одно я заслужила, определенно?

открыв глаза... Я увидела раздвоенный язык.

***

В Нашкоре было солнечно и беспокойно. Привычная для всех духота в этот раз казалась невыносимой. И всё же, люди спешили, потому что сегодня был особенный день.

Каждые три года храмовники отбирали детей для того, чтобы служить Богине Азарре. По сложившейся традиции их интересовали только девочки. По ещё одной, менее популярной традиции - младенцев забирали из бедных сословий.

Впрочем, возможно оно и к лучшему. Нашкор небогатая страна и многие женщины были даже рады избавиться от лишнего голодного рта. Всяко лучше того, чем смотреть как твой ребёнок медленно умирает…

Испытание на "пригодность" всегда было одинаковым. Старая жрица в тёмных одеяниях проходила мимо матерей и отцов, держащих на руках младенцев. В своих же ладонях она держала ядовитую змею.

По общему правилу, служить в Храм забирали тех девочек, которые не плакали от вида кобры.

***

Я тогда изумилась, но не заплакала, как полагалось бы нормальному ребёнку. Откуда мне было знать, что это решит мою дальнейшую судьбу?

Женщина, державшая меня на руках, с дрожью передала малютку костлявой старухе. Та осмотрела свою ношу столь придирчиво , что желание по-детски возмутиться у меня всё же появилось.

– Кья! - вот что я сказала. А чего вы хотите от ребенка девяти месяцев от роду?

– Хм. Желтоглазое дитя... - старуха пробормотала это, словно бы с укоризной глядя на мою мать, которая густо покраснела и начала оправдываться. Понять бы ещё, за что...

Так или иначе, но после старуха торжественно объявила, что я достойна пройти испытание вместе с остальными.

Матери же разрешили со мной попрощаться. Она размазала слезы по лицу, бегло чмокнула меня в лоб и просто отдала чужим людям, даже не раздумывая.

Испытание, какое к черту испытание... Я ведь младенец! Чего они от меня хотят?

***

Иной раз я задумывалась о том – что было бы, если бы всё получилось иначе?

Если бы меня не выбрали, не отняли у родных.

Впрочем, каждый раз я приходила к одному выводу…

Ничего хорошего.

Я разглядывала ошеломительный купол древнего Храма, посасывая большой палец руки. Это действо странным образом успокаивало и позволяло немного расслабиться…

Жрицы молились до поздней ночи над корзинками с детьми. Помимо меня там находились ещё пять девочек. Смугленькие, преимущественно с тёмными глазами. Кто-то из них тихо плакал, тоскуя по матери. Я же предпочитала хранить молчание.

Эй, эта женщина меня бросила почти сразу же, что не прибавляет родственных чувств.

Что важнее… Мне не нравились местные жрицы. Я не знала, какой богине они поклоняются, но глаза старух смотрели на детей безжалостно и сухо, как на куски бесправного мяса.

Впрочем, Верховная была и того хуже. Высокая и худая, казалось, кожа охватывает ее тонкие кости в натяг. Совершенно слепая, но с отпечатком таинственной тьмы на лице, она внушала мне истинную дрожь. Того и гляди: эта бледная тонкая кожа порвётся, выпуская что-то, что целое столетие взращивалось в теле женщины…

Детское желание расплакаться взметнулось где-то на кромке сознания.

Но прежде… Верховная взмахнула тонкой рукой и корзины медленно опустили в неглубокий колодец. Лунный свет, лившийся из купола, едва касался его верхних ступеней.

Я вылезла из своей корзинки, ровно как и остальные дети. Этот колодец явно не нес хорошие новости.

А потом они кинули в колодец змею, равной которой я не видела на свете.

У неё был капюшон, как у кобры, но какой-то перепончатый, расходившийся агрессивными клиньями. Её морда просто огромная, как у удава, а клыки… Эти исполинские клыки, с которых капают тёмные бусины яда.

Я поняла. Суть испытания, видимо, выжить.

Подтверждая мои худшие опасения, двери в храм закрылись и все ушли.

Я поползла в самый темный и дальний угол, забилась в него, в надежде что исполинская тварь не тронет меня.

Отчаяние захватывало мой разум. Я ребенок, только ребенок… Я ничего им не могу сделать.

Тем временем острые клыки змеи пронзили ручку одной из девочек. Та пронзительно закричала и от этого крика остальные заплакали.

Самую громкую из плакальщиц тварь задушила. Остальных она методично и зло кусала, пока они, в конце концов, не затихали.

Мне хотелось закрыть глаза, но я не могла. Словно чувствуя, что от этого зависит моя жизнь… Я смотрела на то, как медленно синели тела детей, моих одногодок. Как они хрипели, задыхаясь, закатывали глазки к омерзительно яркой луне.

А я смотрела вперед, в жёлто-зелёные змеиные глаза.

Змея подобралась так близко, почти вплотную.

Я чувствовала, что отведя взор подпишу себе смертный приговор. Холод, жгучий страх отравляли меня сильнее яда. Я паниковала, билась в ужасе, но не проронила ни писка.

Я хочу жить. Боже, как я хочу жить…

Наверное, я всё же заснула, потому что, открыв глаза, ощутила тиски на теле. Змея сторожила меня, обвив тугим телом. Но не сжимала.

С первыми лучами рассвета… В колодец спустили корзинку. Едва передвигая отекшими , онемевшими ручками, я подползла к ней, беззвучно плача от ужаса.

Меня всё еще могут убить, сейчас, когда я так близка к спасению.

Покачнувшись, корзина подняла вверх ребенка и змею.

Верховная жрица торжественно возвестила:

– Желтоглазое дитя станет частью Змеиного Храма Азарры. Я нарекаю тебя Церера.

Зови меня как хочешь, слепая бабуся.

Вот только я не смотрю на тебя, только лишь в зев колодца, где лежат пять мертвых девочек.

И, знаете… Когда-нибудь я уничтожу вас так, как вы уничтожили их.

С той минуты, когда меня признали частью Храма… Покоя не было.