Между строк - Ирина Васильчикова

Роман не стоит рассматривать как хронику событий и мемуары.

Все персонажи вымышлены.

Все совпадения случайны.

Автор

Памяти дяди Игоря-Коли, друга и учителя, посвящается

— Здравствуйте, девушка!

— Привет!

— Гражданский брак — твоя затея?

— С кем?!

— Опрос о гражданском браке — твоя затея?

— Нет. Мои поцелуи.

— Какие поцелуи?!

— Перед камерой.

— То есть?!!

— Кинокамерой. Текст так и называется: «Поцелуй перед камерой». О том, как снимаются в кино и играются в театре любовные сцены.

— Да-а. Слышал бы нас кто-нибудь со стороны!

— Ну и что?

— Проснись уже!

— Добрая ты. Кстати, послезавтра мероприятие намечается. Пойдем?

— А кто там будет?

— Какая тебе разница? Там будут мои люди.

— А я что там буду делать?

— Фотографировать.

— Наглая.

— Нет, ну ты как хочешь. Я могу и Севке позвонить. Так что думай.

— Вечером созвонимся. Я буду знать, что у меня послезавтра.

— Хорошо.

— Ну пока.

— Пока-пока.

Я положила трубку. Рита всегда умеет вернуть на землю. Наши отношения нельзя назвать дружескими, они скорее приятельские, мы чуть больше, чем коллеги. Ни она, ни я не лезем в личную жизнь друг друга. Это наше негласное соглашение. Видимо, мы обе руководствуемся одним соображением: захочешь — сама расскажешь, не захочешь — либо промолчишь, либо соврешь. В принципе наше общение ограничивается обменом деловой информацией и новостями от общих знакомых. Не было и нет взаимных обсуждений. Мы вместе ходим на тусовки. Профессиональных конфликтов не возникает скорее всего из-за того, что у каждой из нас «своя» территория, «своя» добыча. Если Рита видит где-то публикацию с «моим» героем, она тут же звонит мне и искренне удивляется, почему этот материал написал кто-то другой. Также она не забывает меня информировать о мероприятиях, в которых участвуют «мои» люди.

Энергия и целеустремленность Риты иногда просто поражают. Причем при ее бескомпромиссности она все-таки неплохо ладит с людьми. Но если ее «задевают» — может ответить. И достаточно больно. А если с кем-то у нее сложились хорошие отношения, она всегда помогает. И любит. По-своему.

Я уже и не помню, как мы познакомились: то ли в редакции, то ли на каком-то мероприятии. Да и не важно это. Наши рабочие отношения, плавно перетекшие в дружбу, продолжаются уже больше пяти лет. Точную цифру ни я, ни она не помним.

Рита старше меня на десять лет, но разница в возрасте нам не мешает. Кроме того, надо отдать ей должное, Рита не играет в старшую подругу, которая всегда все лучше знает и учит уму-разуму. Мы общаемся на равных. Многие недоумевают, как нам удается сосуществовать: у обеих характер не подарок, кроме того, Рита живет для себя, и порой у нее возникают проблемы с окружающими из-за нежелания идти на компромисс. Она запросто одергивает или «строит» зарвавшуюся «звезду», чего не каждый может себе позволить. Она из тех журналистов, кто рожден для светской хроники, но своих не подставляет. А если уж дружит с кем-то из артистов, то гадости про них писать не будет, хотя резка в высказываниях и суждениях.

Я пыталась подтолкнуть ее к тому, чтобы она пересмотрела некоторые привычки, но ничего не вышло: Рита — консерватор. Почти во всем. Ее дом — пристанище, где она отдыхает в перерыве между тусовками и командировками. Она живет одна, поэтому может себе это позволить. Когда я намекаю ей, что неплохо бы обзавестись бытовой техникой, помимо холодильника и телевизора, чтобы облегчить себе жизнь и освободить время, Рита отмахивается, мол, это не для нее, она с техникой на вы и вообще всего боится. «Я лучше потрачу деньги на путешествия, чем на ремонт», — отнекивается она.

Еле продрав глаза, я пошла в ванную. Из зеркала на меня смотрела заспанная физиономия, обрамленная копной рыжих волос. Пора стричься, никакая укладка уже не помогает. Если только вылить полфлакона пенки и лака… Но тогда будет не прическа, а воронье гнездо. На следующей неделе надо обязательно выкроить время на парикмахерскую.

Мои рыжие волосы — это воплощение маминой мечты. Она хотела рыжего, как апельсин, ребенка. Пока была беременна, постоянно об этом думала. Роды были сложными, но когда наконец все закончилось, первое, о чем она спросила, было:

— Рыжая?

— Лежи. Рыжая, рыжая. Девочка, — отозвалась акушерка.

Когда мне было лет пять, мама и бабушка застали чудную картину: я сидела на кухне в тумбе разделочного стола и, надев на голову кастрюлю, напевала польку-бескончалку:

Обязательно, обязательно,

Обязательно женюсь.

Обязательно, обязательно

Возьму жену на вкус:

Чтоб была семипудовая,

Чтоб пыхтела как паровоз,

Обязательно, обязательно

Чтоб рыжий цвет волос!

А рыжая такая

Всегда ведь молодая.

За что ее ни тронь,

Везде горит огонь!

Обязательно, обязательно…

Дальше можно было петь, пока язык не отвалится или пока не надоест. Этот шедевр я услышала от деда и, как все дети, обезьянничала. По словам бабушки, рыжий цвет волос передался мне именно от деда. Он в молодости был огненно-рыжий, и звали его Рыжий Лис. Как я потом поняла, не только из-за волос. Но во времена моего детства дед уже был шатеном — благородный цвет, соответствующий возрасту и положению.

После того как я сполоснула лицо холодной водой, полегчало. Как говаривал гоголевский Вий: «Поднимите мне веки!» Состояние было очень похожее. Видимо, бедняга тоже хронически не высыпался. А теперь кофе — и собираться. Я не Мюнхгаузен, но с утра у меня обычно подвиг.

Что бы сегодня надеть? Брюки надоели. И потом, их надо гладить. Во-первых, лень, во-вторых, некогда. Или наоборот. Что у меня есть подходящего? Вот, платье подойдет, сегодня вроде тепло. Замечательно, одной проблемой меньше.

Поглощая кофе чашку за чашкой, я хоть как-то начала ориентироваться в окружающей действительности. Она была ужасна! За окном — ливень. Город превратился в Венецию. Возникла шальная мысль купить водные лыжи. Открыв ежедневник, именуемый мной не иначе как склерозник, я поняла, что за день надо успеть в пять мест. Мучительно начала соображать как?! Плюс ко всему послезавтра — сдача номера. А у меня, как водится, не сделано и половины. Заставить себя работать — задача почти не выполнимая, что-то из области фантастики. И не потому, что мне этого так не хотелось. Просто не было сил. Как будто кто-то выключил тумблер. Но — время идет. Через час у меня интервью. Надо собираться.