Заезжий двор колдуньи… на Неве - Марго Генер

Марго Генер

Заезжий двор колдуньи… на Неве

1

Из окна заезжего двора в Мытнинском переулке вид на заснеженную Петропавловскую крепость открывался дивный. Именно из него Анна Тимофеевна Собольская наблюдала, как от дверей её заведения в сторону набережной Невы отъезжает пролетка. Там она переберется по мосту на другую сторону и прибудет в управу благочиния с докладом о том, что опятьот Собольскойони не добились правды.

Вошедшая в кабинет девушка в переднике и с двумя толстыми косами вокругголовы, внесла поднос с цветастым чайным набором исказала:

— Ох, Анна Тимофеевна, голубушка, доконают они вас. Вы так молоды, а столько мороки от них выносите.

— Не доконают, Акулина, — строго отозвалась Анна Тимофеевна и расправила оборки на широкой юбке пыльно-голубого платья. — Уж сколько раз присылали они своих ищеек. Да все пустое. Нет у них ни свидетелей, ни доказательств.

Акулина быстро расставила чайные принадлежности на стол и налила в чашку душистого отвара из ромашки.

— Не скажите, Анна Тимофеевна, — сказала она. — Когда я выпроваживала этих несносных околоточных надзирателей, слыхала как они друг с дружкой разговаривали. Так вот один другому сказал, что к ним на завтра приезжает какой-то важный полицмейстер по делам чудесным. Вот так-то, Анна Тимофеевна.

Анна Собольская, высокая девушка, на вид восемнадцати лет, с вороновьими волосами, убранными в высокую прическу и соболиными бровями, полицмейстеров повидала немало. Частенько они наведывались в её заезжий двор по жалобам соседей. Одни доносили кляузы, будто из трубы её дома дым дюже черный, другие сетовали на странные звуки, а третьи и вовсе обвиняли в полетах на метле и связи с нечистым.

Все это, естественно, чистой воды клевета. Во-первых, дым из трубы черноты шел ровно такой же, какой положено. Во-вторых, какие звуки могут происходить из заезжего двора, где на постой прибывают гости самой разной формации? А что касается полетов на метле, так она всегда предпочитала удобство, поэтому летала исключительно в горшке и всегда вылетала со внутреннего дворика, да к тому же под незримым пологом.

А гости, тем временем, у неё всегда сыты, обогреты и довольны. Никто и слова дурного не скажет. Так что и в этот раз околоточные надзиратели по жалобе на занятия колдовством ушли ни с чем.

Но весть о прибытии нового полицмейстера, да ещё и того, который знает о делах колдовских, Анну Тимофеевну в душе озадачила. Пятнадцать лет она живет на Мытнинском переулке, после того, как переехала с Васильевского острова. По приказу императора там решили ставить новые постройки, а для этого стали сносить старые. Под снос попал и дом Анны. Но не без помощи зелья удачи, которое она ловко подлила в чай тутулярному советнику, ей удалось раздобыть себе дом на Мытнинском переулке, где она и обосновала заезжий дом. Уже само её прибытие вызвало суету. Ещё бы, откуда у такой молодой на вид и совершенно одинокой девицы столько средств, чтобы купить целый дом, да ещё и вести в нем дело. А дело шло хорошо, в частности благодаря колдовским приемам, которые Анна Тимофеевна во всю практиковала, поскольку являлась профессиональной и обученной колдуньей в пятом поколении. Обращались к ней не только простые люди, но и существа запредельные. Вот и доносили на неё недовольные соседи.

До сегодняшнего дня все шло хорошо, но появление полицмейстера по чудесным делам может значительно осложнить ей жизнь.

2

Ночью Анне Тимофеевне спалось плохо. Хотела слетать на ключ Черной речки, но началась метель, да такая страшная, что ветер в трубе завыл почище волчьей стаи. На окнах намело сугробов, а в печи огонь заплясал, будто из топки готовится выпрыгнуть сам демон Асмодей.

Анна перевернулась на перине и накрылась одеялом до подбородка, надеясь, что в новом положении шанс уснуть станет больше. Но только сомкнула веки, как ступеньки заскрипели, потом в дверь комнаты постучали.

— Анна Тимофеевна, Анна Тимофеевна, это я Акулина. Простите, что ночью бужу. Но там гость на пороге, чумной, драный. Подрал его кто — непонятно.

Подскочила с постели Анна быстро и споро. Домашнее платье надела нераздумывая — некогда наряжаться, и вы шла к Акулине.

Та стоит с толстенной свечой в подсвечнике, из-под чепчика торчат кудряшки, лицо заспанное, но глаза таращит как бодрая совушка.

— Я спала, а он как затарабанит в дверь, — затараторила Акулина. — Ну я и бегом отворять. А он стоит, ни жив, ни мертв. Весь подраный. Сами поглядите.

— Пойдем, — коротко приказала Анна.

Кроме предоставления ночлега и пропитиния, она занималась лекарством и считала своей прямой обязанностью заботиться о нуждающихся. Кроме того, за это неплохо платили, в частности томные барышни, мечтающие выглядеть привлекательнее для женихов, и поседевшие графы, чья удаль уже не юношеская, но бес, как говорится, в ребро. Так что по пути в гостевую Анна Тимофеевна захватила свой деревянный чемоданчик со снадобьями и мазями, на случай если у гостя обнаружатся раны.

Гость ждал их, развалившись на стуле, бледный и со всклоченными бурыми волосами. По виду ему около двадцати пяти лет. На мужественном лице с густой щетиной длинная царапина, тулуп распахнут, на разодранной льняной рубахе алеют следы, ткань пропиталась темным, что значит травмы серьезные.

— Батюшки, голубчик, — охнула Анна Тимофеевна, едва не выронив чемоданчик. — Кто вас так?

Молодой мужчина не без труда поднял запрокинутую голову, его губы бледные и обескровленные шевельнулись с трудом, он поморщился от боли.

— Лесом ехал… — выдавил мужчина. — Напали… Дикие, как черти. Еле отбился сам и даже лошадь уберег. Ваш конюх в стойла увел…

Анна торопливо приблизилась к мужчине и, подставив стул, сяла рядом, находу раскрывая чемоданцик со снадобьями.

— Не осторожно вы в такую метель лесом поехали, — сказала она участливо и потянулась к его рубахе. — Дайте-ка я посмотрю, что у вас ранами.

Мужчина перехватил слабыми пальцами её за запятье и посмотрел прямо глазами цвета крутой заварки.

— Не стоит, — произнес он с уверенностью, хотя бледность его лица сообщала противоположное. — Барышням негоже лицезреть такие травмы.

— Да бросьте, сударь… Как вас?

— Михаил Вольдемарович Статский, — отрапортовал он хрипло и покривился от боли.

Колдунья кивнула и проговорила:

— Так вот, Михаил