Метро 2033. Площадь Мужества - Наталья Ермакова

***

«Дмитрия Ермакова не назовешь новичком в серии – за его плечами два романа и рассказ. Но в этот раз он выступает с одним на пару с одним из самых близких ему людей. В соавторах – его мама. Именно поэтому страницы романа, мне кажется, буквально пропитаны особой атмосферой. Вовсе не сентиментальной. В шпионских войнах посреди жестокой борьбы за жизнь нужны иные качества. Расчетливость, хладнокровие, смелость. И удача».

Дмитрий Глуховский

Меня всегда поражали возможности человеческого организма. Иногда мне кажется, что наши слабости выдуманы – настолько много я знаю историй поразительных, ошеломляющих. О людях, которые перенесли многое, о людях, которые были на грани, но все равно не сдавались. О людях, которые сохраняли оптимизм и веру в лучшее, несмотря на болезни, горе, безвыходное положение… Часто ко мне приходит мысль о том, что сильными духом могут быть только оптимисты. Лишь человек, который, так или иначе, верит в светлое будущее, способен выдержать пытки судьбы, сохранив остатки рассудка.

Думаю, что авторы «Площади мужества» со мной согласятся. Их герой, Игнат Псарев, вам уже знаком по роману «Третья сила». Он именно такой – не унывает в трудную минуту, в любой ситуации пытается найти светлую сторону и борется до конца. В поисках друга он заходит так далеко… Другим и не снилось. И все это на фоне безбашенного оптимизма. Не унывать и не сдаваться – вот девиз Игната Псарева по кличке Пес.

Удивительно хорошо сочетаются название этой книги, место действия, и сама суть романа. Площадь мужества – место силы, ее название – дань памяти солдатам Великой Отечественной Войны, героям, и жителям Ленинграда, которые перенесли суровые годы блокады. Я думаю, стоит упомянуть здесь и о том, что значимую роль в романе играет особняк Котлова, в котором во время блокады находилась библиотека имени А. С. Серафимовича. В страшное время 1941–1944 годы она не переставала действовать.

Кому как не учителю истории знать об этих вещах?

В итоге перед нами сложный роман – попытка возродить мужество в Ленинграде, в городе, жители которого один раз уже показали всему миру на что они способны – и в постапокалиптической вселенной, в сюжете Дмитрия и Наталии Ермаковых, герой останется героем. А вот что будет происходить вокруг него – посмотрим.

За четыре дня до начала войны,

станция Площадь Ленина

Старшего лейтенанта Савелия Игоревича Гаврилова трудно было чем-либо удивить. За десять лет службы в армии Альянса он насмотрелся всякого. Буквально на его глазах произошли и кровавая схватка с «бордюрщиками»[1], и печально известная экспедиция на остров Котлин[2]… Его же, первого в истории Приморского Альянса, отправили через реку в Оккервиль. Савелий Игоревич утратил способность к удивлению. Так ему казалось.

Пока утром второго ноября 2033 года сталкеры не притащили с поверхности ту самую планшетку… Скромную кожаную сумку веганского офицера.

Ничего особенного, на первый взгляд, там не было. Кроме карты Петербурга.

Прекрасная карта. Гаврилов понял это с первого взгляда. Отпечатана, понятное дело, до Судного дня. Карты пытались чертить и после, но эти кустарные поделки не шли ни в какое сравнение с продукцией настоящей типографии. Масштаб 1:15000, указан каждый дом, каждый переулочек. Все четко и понятно.

Ценная карта, полезная. Каких только пометок на ней не было. Жаль, значение большинства из них знал только владелец планшетки, веганский командир, убитый солдатами Оккервиля.

Савелий развернул карту, аккуратно расстелил на столе, скользнул взглядом по всевозможным крестикам, кружочкам, восклицательным знакам. Его внимание привлекла зона, которую контролировала Северная Конфедерация. У веганцев тут было на удивление много значков. А ведь окрестности площади Мужества отделяли от владений Вегана десятки километров…

– Ишь ты. Под носом у Рата шныряют… – проворчал Гаврилов, пристально вглядываясь в карандашные пометки.

Вот изящная буква «М» синего цвета с выгнутыми дужками. Станция Площадь Мужества. Вотчина Ратникова. Вот проспект Непокоренных. А это – кладбище. Страшное место. От него и в прежние-то времена, двадцать лет назад, веяло жутью. А уж сейчас…

– Одни понаехавшие кругом. А где «настоящие петербуржцы»? Где-где? На Пискаревке, – вспомнил старший лейтенант старый анекдот и невесело усмехнулся.

Гаврилов усилием воли отвлекся от печальных мыслей и снова взглянул на карту.

И вдруг сердце его на миг замерло, а потом забилось учащенно. К горлу подступил комок. Савелий Игоревич судорожно сглотнул. Вытер о штанину взопревшие ладони. Оглянулся воровато, словно в комнате мог быть кто-то посторонний.

Все еще отказываясь верить в реальность происходящего, старлей присмотрелся к участку карты, который занимало Пискаревское мемориальное кладбище.

Ошибки быть не могло.

Знак, нарисованный веганским офицером ровно в центре кладбища, возле памятника «Родина-Мать», трудно было с чем-то спутать.

– Ек-Рагнарек… – выдохнул Гаврилов.

Потом он рывком преодолел расстояние до телефона, сорвал трубку и выпалил на одном дыхании:

– Тащи сюда Пса, живо!

– Шо? – отозвался с другого конца провода не слишком толковый дежурный.

– Псарева сюда, живо! – взревел старший лейтенант.

Трубка с грохотом упала на рычаги.

Дежурный бросился исполнять поручение.

А Гаврилов крадучись, словно укротитель в клетке с хищниками, подобрался к столу, на котором лежала карта.

– Так во-о-от что делают зеленозадые под носом у Феликса… – чуть слышно произнес старлей.

За полтора месяца до начала войны,

станция Спортивная

Жителей станции Спортивная в питерском метро называли «спортсменами», но в этом прозвище сквозила злая или грустная – зависело от ситуации – ирония. На кого точно не походило местное население, так это на гибких, ловких атлетов из прошлого…

Привычное деление людей на «верхи» и «низы» здесь стоило понимать не в переносном, а в буквальном смысле. На нижней платформе, под давящим потолком, нависающим прямо над головами, в потрепанных палатках обитали представители «низов». Простые работяги, челноки, кухарки, уборщицы влачили здесь весьма унылое существование. Здесь почти круглосуточно стоял шум и гам, воняло потом, тошнотворной похлебкой, дешевым табаком.