Остров - Илья Алексеевич Беляев

Илья Беляев

Остров

Я здесь уже довольно давно. Не помню, когда и как оказался на острове. Возможно, я тут родился, хоть родителей никогда не видел. Если они и дали мне какое-то заурядное имя, то его я тоже забыл. Имя на острове — не самая нужная вещь, можно легко обходиться и без него. А вот без холодной головы на плечах здесь будет трудно. Остров не прощает ошибок: можно легко оступиться на скалах и сломать ногу, можно получить солнечный удар, а можно утонуть в крохотной лагуне, в которой я ловлю рыбёшек, оказавшихся там в ловушке из-за отлива.

Если трезво смотреть на ситуацию, то остров не так уж и страшен. Еды, чаще всего хватает, жаловаться не приходится. Я получаю настоящее удовольствие, когда отдыхаю в тени высоких пальм, развалившись на прохладной подстилке из листьев, поедая найденный мною ананас. Сладкий сок течёт по моим рукам, и я с жадностью слизываю его. Мне нравится расхаживать по песчаному берегу, осматривая свои владения. Остров принадлежит лишь мне, я здесь царь и бог. Ни одна живая душа не ступала на эту землю. Даже чайки не вьют своих гнёзд на здешних скалах, чего уж говорить о различного рода животных. Ни ящериц, ни жуков, ни крабов, вальяжно разгуливающих по песку. Это даже хорошо, ведь мне нравится тишина и спокойствие. Главное не называть это одиночеством, ведь тогда можно сойти с ума, а на острове это равносильно смерти. Думать об одиночестве опасно, ведь тогда любые размышления сойдутся на том, что я невероятно одинок.

С острова невозможно выбраться. Я, оказавшись под влиянием мыслей об одиночестве, предпринимал несколько отчаянных попыток уплыть. Каждый мой порыв к цивилизации заканчивался провалом, волны возвращали меня на злополучный остров. Если говорить о цивилизации, то я всегда был убеждён в её существовании, хоть до недавнего времени ни разу не видел других людей. Когда-то давно океан выбросил не берег невзрачную тряпицу. Это оказалась окровавленная мужская рубашка, схожая с моей. Откуда у меня вообще взялась рубашка? Кажется, она была у меня всегда. Так вот, тогда, увидев чужую одежду, я узнал о существовании других людей, подобных мне.

Тяжелее всего бывает ночью, когда нужно ложиться спать. Я не отказываю себе в удовольствии выбирать различные места для отдыха в зависимости от настроения. Вчера это могло быть ложе из листьев в сердце острова, сегодня — построенный мною шалаш рядом с лагуной, а завтра — каменная площадка, с которой открывается лучший вид на ночное небо. Тяжесть моего положения заключается в том, что перед сном не получается думать ни о чём другом, кроме одиночества. Я выдумываю себе друзей, делая их похожими на собственное отражение в воде. Если бы на острове в самом деле появился кто-то, кого я смог бы назвать другом, то я бы сделал всё ради него. Я бы отыскал все ананасы на острове и отдал бы их другу. Я бы выловил всех рыб в лагуне, пожарил и вручил бы их ему. Я бы не побоялся залезть на скалы, чтобы сорвать для него удивительной красоты цветы, названия которых я, увы, не знаю. Уступил бы ему титул хозяина острова. Но такого человека никогда не будет, ведь никто не знает о существовании моего острова. Эти мысли особенно мучают меня. Иногда я плачу из-за этого, иногда кричу, даю волю эмоциям, ведь мою слабость не смогут увидеть. Знаю, что каждый подобный приступ отчаяния приближает меня к безумию, но сдерживать мысли в себе бывает довольно трудно.

Почти полгода назад я заметил проплывающий по линии горизонта корабль. Я никогда не видел ничего подобного, но сразу догадался, что там есть люди. Такие же люди, как и я. Они обязательно помогут мне, нужно лишь дать им знак. Я бросился собирать ветки и листья, чтобы разжечь костёр и привлечь их внимание с помощью столба дыма. Однако я не успел. Корабль проплывал очень далеко и был заметен лишь пару минут. Тогда я решил сберечь собранный костёр и поджечь его при следующем появлении корабля. Почему-то мне казалось, что он обязательно вернётся.

После этого случая мне приходилось часто взбираться на так не любимые мной скалы, приходилось сбивать ноги в кровь, чтобы с большей вероятностью увидеть проплывающий корабль. Но его не было. Надежда вновь увидеть его с каждым днём таяла всё сильнее. Через недельку-другую сильный тропический ливень намочил заготовленный мною костёр, приведя его в негодность, и мне пришлось вновь собирать материалы для спасительного огня. Я так хотел успеть, так хотел оказаться на корабле рядом с настоящими людьми, но упустил свой шанс. Следующая возможность представилась лишь через месяц.

В тот день я занимался поиском ананасов, как вдруг сквозь листья пальм увидел что-то необычное. Я выбрался на песчаный пляж и, выронив собранные фрукты, увидел проплывающий в паре километров корабль. Я готов поклясться, что слышал крики людей, доносившиеся с судна. Наверное, они что-то праздновали, ведь шумели действительно сильно. Я побежал к своему костру и быстро разжёг его, накрыл большим пальмовым листом, потом начал размахивать им. Мне удалось поднять много дыма, но корабль вновь прошёл мимо. На таком расстоянии нельзя было не заметить мой сигнал. Почему же они проигнорировали его? Может быть, были чересчур увлечены своим праздником? А может быть, побрезговали приближаться к моему острову? Не хотели принимать чужака?

К моему удивлению, после произошедшего, корабли стали появляться каждый день. Одни проплывали очень далеко, а другие — буквально в километре или даже меньше. Поначалу я пытался привлечь их внимание с помощью костра, но после десятка неудачных попыток я оставил эту гиблую затею. Люди на кораблях не обращали на меня внимания. Я с восторгом рассматривал эти гигантские металлические сооружения, восхищался ими. Крики людей теперь были слышны ещё лучше, но я всё равно не мог разобрать ни единого слова. Кстати, тогда мне не удалось увидеть ни одного пассажира с этих кораблей. Они стали плавать даже ночью, озаряя светом ближайшие воды. Однажды с одного судна запустили фейерверк — самое прекрасное, что я видел в своей незаметной жизни. Сначала я испугался разноцветных взрывов, но уже через минуту смотрел на них с восторгом и уважением.

Лицезреть по одному кораблю каждый день было увлекательно, но лишь какое-то время. Через пару недель я уже не следил за ними, стал принимать как должное.