Новый мировой порядок - Анатолий Уткин

О будущем можно не думать, в представлении о будущем можно ошибаться. Будущее властно смешает любые карты, заставит колебаться любой компас — оно неотвратимо и неизбежно придет само. Прошлое никогда не превращалось в будущее плавным течением; будущее, как и все живое, рождается в муках. Самым жестоким образом оно застанет врасплох того, кто в политической злобе дня ограничивает свой кругозор набором проблем прошлого. Погруженность в споры о былом является своего рода интеллектуальной анестезией, миражом, отвлекающим от умственной работы над подлинно значимыми процессами, определяющими бесконечно более важное время — будущее.

Это будущее скрывается за горизонтом грядущих дней, и не стоит полагаться на прорицателей. Но мыслительная работа — изучение статистики, учет новых факторов, анализ проявляющих себя тенденций, экстраполяция проявивших себя сил, знакомство с прогнозами футурологов в других странах — позволяет составить карту процессов, увлекающих мировое сообщество в неизбежное будущее, в значительной мере позволяет обеспечить рациональное обсуждение того, что ждет человечество, в каком мире и какими заботами будет жить оно в завтрашнем дне.

Особенностью переживаемого ныне периода является константа флюидности — стабильность повсюду уступает место нескончаемым переменам. От Генриха Мореплавателя до майского (1940) вторжения немецких танков во Францию миром правила Европа — неполных пять столетий. А затем полстолетия противостояния двух сверхдержав — Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. А далее вперед вырвалась американская гипердержава, и ее век, думаем, не продлится и полстолетия.

Как признают сами американцы, «окончание «холодной войны» привело к сдвигу тектонических плит, но последствия этих грандиозных событий появились еще не до конца. Среди вопросов, вставших на повестку дня лишь в последние годы, — возникновение новых держав в Азии, новая расстановка сил в Евразии, ближневосточные проблемы и трансатлантические подвижки. Размах и скорость перемен, обусловленных глобализацией, вне зависимости от природы этих перемен, станут характерной особенностью в ближайшие 15 лет»[1].

Трудность предсказания ныне составляет не дефицит сведений, а напротив, их стремительно растущий поток. Встает вопрос не нахождения фактов и статистики, а отбора значимых явлений и цифр, определения важного, преобладающего, выходящего на первый план. Мы вступили в неведомый прежде великий век информатики. Прежняя эра газет и радио начинает отступать перед электронными видами информации, испытывающими качественный подъем на фоне формирующейся буквально на глазах многомиллионной глобальной аудитории Интернета.

Перед нами век фантастически растущего обмена идеями, концепциями, критикой и апологетикой различных явлений. Оценка будущего требует тщательного отбора реально значимой информации от заведомой апологетики, пропаганды, просто шумового фона. В новом мире определенно ясно лишь одно: самодовольство и успокоенность будут наказываться немедленно недремлющими конкурентами. Попытка изолироваться от перемен окажется самоубийственной. Любая изоляция наказывает себя сама — и весьма наглядно. Тотальная изоляция будет равнозначна тотальному поражению. Постоянный анализ, поиск новых, более эффективных путей становится попросту очевидной предпосылкой выживания, движения вперед, преодоления трудностей, процветания, сохранения земных ресурсов, избежания смертоносных конфликтов, собственно выживания на нашей планете.

В течение следующих 15 лет ряд стран продолжит свои программы по созданию ядерного, химического и биологического оружия, и некоторые из них смогут увеличить свои возможности. Страны, обладающие в настоящее время ядерным оружием, продолжат повышать живучесть своих сил сдерживания и почти наверняка улучшат надежность, точность и поражающую силу систем доставки, а также разовьют способность преодолевать противоракетную оборону. Открытая демонстрация ядерных возможностей любым государством будет еще больше дискредитировать нынешний режим нераспространения, вызовет возможный сдвиг в балансе сил и повысит риск перерастания конфликтов в ядерное противостояние.

Страны, не имеющие ядерного оружия, особенно государства Ближнего Востока и Северо-Восточной Азии, могут принять решение любой ценой приобрести его, когда станет ясно, что их соседи и региональные соперники уже работают в этом направлении. Помощь распространителей, включая бывших частных предпринимателей, таких как А.К. Хан со своей сетью, сократит время, необходимое другим странам для того, чтобы обзавестись собственным ядерным оружием.

По мнению американских разведывательных кругов, «страны, не имеющие ядерного оружия… могут принять решение любой ценой приобрести его, когда станет ясно, что их соседи и региональные соперники уже стремятся к этому»[2].

В то же время всемирная открытость дает особые возможности терроризму, как то со всей наглядностью показали события 11 сентября в США, взрывы в мадридских поездах, расстрел детей в Беслане, кровопролитие в Лондоне. Закрыть границы, установить полицейский режим? Уже в изначальном подходе к проблеме массового насилия две точки зрения интеллектуально и эмоционально разделяют футурологов.

Оптимисты верят в преодолимость грядущих неизбежных испытаний, в спасительную силу накопленного исторического опыта, в способность человечества в целом и человека в отдельности преодолеть все мыслимые преграды, осознать самоубийственность насилия, базируясь на своем здравом смысле и на благожелательности к нему мировой эволюции. Их вера покоится на каталоге уже преодоленных испытаний, на мартирологе святых, на спасительности рационализма, на бесценных основаниях науки, на вере в сдерживающие начала человеческой натуры, на силе гуманной идеи. Если две мировые войны, венчающие человеческое безумие, не погубили род людской, то и предстоящие испытания найдут свое разрешение. В 2000–2005 гг. мировой рост населения составил 4,7 процента — самый высокий после 1970-х годов. Впереди — стимулируемое «эффектом CNN», реактивной авиацией и Интернетом сближение народов, приязнь конфессий, вера в планетарный гуманизм. Люди, как и организации, становятся похожими друг на друга не только по признаку схожести одежды, наличия lingua franca — общепонятного языка, космополитической культуры, пищи, манер, пристрастий, развлечений, трудовых процессов, но и общего ментального и психологического кода. И, разделяя общие ценности, народы и цивилизации сближаются, превращаясь в единую планетарную деревню.

Оптимистическая точка зрения позволяет верить, что некогда в будущем исчезнут разделительные линии между «мы» и «они» — той губительной черты взаимонеприятия, которая, увы, пока составляла смысл мировой истории. А тем временем скажет свое спасительное слово наука: генная инженерия и клонирование, роботостроение и информатика радикально изменят привычный нам мир, обеспечивая и выживание, и прогресс. Всеобщая доступность информации ослабит насильственную функцию государства и таких его органов, как центральные банки и секретные службы. Подобно тому, как изобретение печатного станка фактически упразднило надобность в церкви для протестантов, коммуникационные технологии ослабят необходимость государства как посредника между индивидуумом и внешним миром. В страхе перед терроризмом (включая ядерный) нации сдадут свои суверенные права международным организациям, которые наведут жесткий и стабильный порядок. Возникнет транснациональное гражданское общество. Глобальный бизнес возьмет на себя ряд функций правительств. А на внутренней политической сцене исчезнет различие между левой и правой частями политического спектра, поскольку исчезнет не только классовое деление, но и классовое сознание. Главным будет различие между сведущими, готовыми к переменам, мыслящими глобально, и теми, кто стал жертвой тради ций, предубеждений, косности, ненависти к переменам.