Волчья стая - Алексей Макеев

Пробуждался Алексей Борисович с трудом, долго пробираясь через бесформенные, загромоздившие вход в явь, какие-то вязкие, хотя и невесомые препятствия. Наконец он отбросил последнее – как крышку гроба.

Самочувствие было исключительно паскудным. В горле першило, голова разламывалась. Пересохший язык во рту казался шерстяной варежкой…

Некоторое время Давиденко просто лежал, не открывая глаз. Возвращаться в похабную похмельную реальность не хотелось. Пока глаза закрыты, можно делать вид, что действительности не существует.

«Вот ведь, – печально думал Алексей Борисович, – третье тысячелетие на дворе как-никак! Глобальная Сеть, понимаешь ли. Биотехнологии, нанотехнологии… В космос люди летают. Иногда даже возвращаются. А от похмелья толкового лекарства так никто и не придумал. Не Алку же жульническую пить с еврейской фамилией Зельцер… Ладно, как говорили древние римляне, а они толк в пьянке знали, судя по Тациту и Светонию, similis similibus curantur. То есть: лечи подобное подобным. Придется прибегнуть к проверенному временем рецепту… Осталось в холодильнике хоть что-нибудь после вчерашнего? На улицу выходить – ну совершенно же сил нет, меня сейчас до смерти загрызет первая же попавшаяся подъездная кошка. Если не побрезгует».

Пора взять себя в руки, собраться с духом, встать, доковылять до ванной, умыться. Тихо матерясь, жертва неумеренного потребления спиртных напитков поднялась на трясущиеся ноги. Колени предательски подгибались, но Давиденко все ж таки заковылял к ванной, по щиколотку утопая в роскошном иранском ковре ручной работы, подаренном ему женой в прошлом году на тридцатилетие. Спасибо, Катюша, чтоб ты вместе со своим папочкой трижды околела! Как, интересно, тебе сейчас там, во Флоренции, исхуйствоведка долбаная? С таким папаней отчего бы не заниматься «техникой рисунка мастеров позднего кварточено», денег-то зарабатывать не надо. Небось нашла уже себе какого-нибудь местного итальянского кобеля… Ну и трижды это самое место с тобой! Которое ты больше всего на свете любишь.

Алексей Борисович злобно сплюнул прямо на ковер. Точнее, безуспешно попытался сплюнуть – не было во рту слюны, ну ни капельки. С трудом переставляя непослушные ноги, он миновал темную гостиную, небольшой холл… Ага, вот и ванная. Приступим к водным процедурам.

Нет, умыться так и не удалось, слишком тряслись руки.

Физиономию украшали характерные признаки дикой похмелюги. Ни дать ни взять – престарелая дворняга, которую хозяин выгнал из конуры. Глаза бы не смотрели на собственное отражение в мутном зеркале! Воля ваша, но напиваться до чувства отвращения к самому себе все-таки не стоит, подумал Алексей Борисович. Затем он тяжело, задыхаясь, с трудом удерживая дергающееся сердце – ты не выпрыгни, пожалуйста! – проследовал на кухню.

Хвала небесам, в громадном, напоминавшем пещеру холодильнике обнаружилась едва початая литровка шведского «Абсолюта»! О закуске даже думать было страшно, желудок Давиденко сразу подпрыгивал куда-то к самому горлу. Закуска имелась в таком количестве, что наелся бы взвод оголодавших новобранцев. Мороженые овощи в вакуумной упаковке, мясные и рыбные полуфабрикаты, какие-то пирожки, фрукты, брикет пломбира, лимонный шербет, кефир, молоко… Нет, нет! Даже на любимые оливки, замаринованные по-гречески, с базиликом и кориандром, смотреть противно.

Алексей Борисович печально вздохнул. Надежда на то, что его вчерашний гость и собеседник упьется в соплю, оказалась самоубийственной. До зеленого змия нахрюкался как раз он сам, и одна радость: вроде бы не слишком распускал язык. Привычка поменьше болтать и побольше слушать давно стала для него именно что второй натурой, тут никакая пьянка помехой не являлась.

Есть такое правило: чем меньше распускаешь язык, тем дольше живешь. И спокойнее…

Давясь, с отвращением, Давиденко протолкнул в сжимающееся горло сто граммов холодной водки. Запил холодным же апельсиновым соком. Минералки бы сейчас… «Ессентуки» номер семнадцать.

Теперь оставалось только ждать, когда полегчает. Алексей подошел к окну, отдернул занавеску.

В окне серел тусклый мартовский день. Юго-восточный ветер гнал по блеклому небу серые клочковатые тучи, похожие на нечесаную овечью шерсть. Из туч занудно сыпало мелкой унылой моросью, даже не дождем, не снегом, а водяной пылью. Самое противное время года в Москве: уже не зима, еще не весна… Вытаивает весь накопившийся мусор, и повсюду грязная каша из прокопченного выхлопными газами, текущего грязной водой снега. Гнилое мокрое межсезонье с удушливо-сырым, пропитанным бензиновым чадом воздухом. Да еще гололедище, когда чуть подморозит, такой, что хоть на улицу не выходи.

Алексею безумно захотелось плюнуть на все неотложные дела, немедленно созвониться с туристическим агентством и уже завтра улететь из слякотной простудной Москвы к морю и солнцу, куда-нибудь на Филиппины или в Новую Зеландию. Увы! Дела не замедлили напомнить о себе: из гостиной раздался длинный, требовательный телефонный звонок.

«Кто бы это мог быть? – с легкой досадой подумал Давиденко, снимая трубку. – Уж не свет ли Екатерина Федоровна из Италии? Ни с кем я сейчас говорить не хочу, а с этой сексуально озабоченной крысой тем более…»

Нет, звонили не из солнечной Флоренции, всего лишь с Шаболовки. А говорить все-таки пришлось, и разговор этот не улучшил Алексею Борисовичу и без того отвратительного настроения. Мутный он получился, наполненный недомолвками, намеками, создающий атмосферу тягостного ожидания близких неприятностей.

– Этот человек не ищет схватки, он хотел бы решить дело миром, – голос в трубке был обманчиво спокоен. – Но! Учтите, Леша, если он бьет, то наповал, правка уже не требуется.

«Наконец-то мы переходим к сути вопроса, – мысленно встрепенулся Давиденко, – давно пора. Бог мой, как же голова-то трещит!»

– Я не из пугливых, – мрачноватым тоном сказал он, – но из осторожных. Спасибо за предупреждение… Но и шантажировать себя я не позволю, приму ответные меры. Возможно, эти меры окажутся достаточно жесткими. Так и передайте. Именно ему! Нет, вот чего не стоит делать, так это пытаться запудрить мне мозги. Я прекрасно осведомлен о ваших отношениях! Личная встреча? Отчего бы нет? Только и при личной встрече я скажу то же самое и позиций не сдам!

Хороший, опытный стратег, столкнувшись с врагом, который ему непонятен, о котором мало что известно, не посчитает позорным отступить. Он поспешит уйти из-под удара, с тем чтобы прийти в себя, оценить ситуацию и выработать разумный план действий.

Алексей Борисович Давиденко грамотным стратегом пока что стать не успел. Не хватало двух вещей: опыта и таланта. Он, конечно же, был насквозь прагматичен, это составляло основу его характера и отношения к миру. Но – вот беда! – всерьез задумываться о дальних последствиях своих шагов, причем о последствиях не только для других, но и для самого себя, этот человек не любил, не хотел и не умел. В результате его поведение представляло смесь наглого утилитаризма и какой-то подростковой, детской даже, самонадеянности. Словно бы от своих подопечных Алексей Борисович это свойство характера перенял, как заразился. Да, некуда деваться… Давиденко был отличным тактиком, но, как уже было замечено, никудышным стратегом, он блестяще делал то, что диктовали ему сиюминутные практические нужды… А что дальше? А дальше – видно будет, не говоря уже о том, что после нас хоть трава не расти.