Архив Шевалье - Максим Теплый

Читатель уже знаком с феерическим бестселлером Максима Теплого «Казнить Шарпея».

Перед вами новый роман, который объединяет с предыдущим главный герой. Только в этот раз события происходят двадцатью годами раньше.

На страницах книги разворачиваются две сюжетные линии: одна – это головокружительный детектив, события которого происходят в Бонне в середине 80-х годов, и по законам жанра развязка почти до последней страницы остается скрытой от читателя; другая же отражает бурные политические события периода советской перестройки.

Определить жанр этого повествования мы не беремся. Скажем только, что слово «шок» не самое сильное, чтобы передать наши эмоции: здесь есть от чего содрогнуться и чего устыдиться, над чем расхохотаться и от чего погрустить, а в итоге – задуматься и сказать самому себе: «Уж не про меня ли это?! Не я ли стою в толпе на Манежной площади? Не я ли, вприпрыжку от нетерпения, бегу приветствовать нового мессию, а потом стыдливо прячу глаза, так как очередной король оказался голым?»

Есть над чем поразмышлять! И есть за что упрекнуть автора, который нарочито выпячивает свою субъективность и дразнит каждого из нас.

Но гарантируем – скучно не будет!

В этой книге нет ни одного вымышленного персонажа.

Все герои имеют своих реальных прототипов.

Автор

Я мечтаю, чтобы их рвало, когда они будут узнавать себя в героях этой книги. Рвота – отличное средство для очищения закоулков головного мозга!

Адольф Якобсен. Умри вчера, Магда

Проводник спал, сидя за столом. Его седая голова, опущенная на крупные морщинистые ладони, покачивалась в такт ударам колес. Дверь в купе была приоткрыта, и Каленин невольно задержался.

«Во дает! – подумал он. – Только что сидел с нами, и вот уже спит как младенец. Сам же говорил, что быстро пьянеет… Зачем тогда пил?…»

Каленин прошел дальше и закрылся в туалете. Он тщательно побрился и энергично растер лицо лосьоном «Огуречный», которому не изменил, несмотря на то что выбор косметики в Германии поначалу его просто ошеломил. «Ну вот! Вид, кажется, вполне торжественный, достойный пересечения границы!» Въезд на территорию Польши означал, что он фактически уже дома: всего каких-нибудь двенадцать часов пути – и уже Москва.

Он еще раз критически осмотрел себя и неожиданно отметил, что год, проведенный за границей, наложил на его внешность заметный отпечаток. В облике читалось что-то неуловимо западное. Ну конечно: вельветовые джинсы, белоснежные кроссовки фирмы «Пума», элегантный кашемировый джемпер… Откуда в Союзе такие ладные шмотки?

А может быть, дело в прическе, которая по советским меркам чересчур смела? «Точно! – подумал Каленин. – Надо будет подстричься». Длинные вьющиеся вихры, имевшие от природы необычный, почти платиновый цвет, запросто могли вызвать недовольство университетского начальства. Хотя за год много воды утекло. В стране перестройка, и, по слухам, свободы стало намного больше.

Каленин двинулся назад и снова оказался напротив спящего проводника. Картина не изменилась. Гаврилыч сидел в той же позе, мелко вздрагивая седой шевелюрой.

Каленин сделал еще пару шагов в сторону своего купе и вдруг остановился как вкопанный. Что-то в увиденной только что картине его насторожило.

«Нога! Ну да! Нога у него как-то неестественно подогнута. Обычно, когда спит, человек устраивается поудобнее. А тут… Не случилось ли чего?»

Он вернулся и, осторожно ступая, подошел к спящему. С каждой секундой на душе становилось все тревожнее.

– Спишь, Гаврилыч? – негромко произнес Каленин. – Граница скоро… – Он тронул проводника за плечо и резко отдернул руку. Легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы ноги сидящего за столом подломились и он сполз вниз. Все тело оказалось под столом, и только седая голова, будто зацепившись за что-то, осталась лежать на нижней полке.

«Да он же мертв!» Каленин впервые в жизни оказался один на один с покойником, и его охватило единственное желание – бежать подальше. Тем более что всего каких-то четверть часа назад он весело балагурил с покойным.

Каленин бросился к своему купе и с удивлением обнаружил его пустым – попутчик отсутствовал. Он стал стучать в соседнюю дверь и тут же вспомнил: Гаврилыч говорил, что они с соседом по купе поедут одни во всем вагоне. Была еще супружеская пара, но проводник убедил их перейти в соседний вагон.

Каленин побежал к тамбуру.

«Должны же где-то быть люди. И врач, наверное, есть… Какой врач! Врач уже точно не нужен. Разве что зафиксировать смерть. Похоже, сердце…»

Каленин нажал на запорную ручку и дернул дверь, ведущую из тамбура в соседний вагон. Дверь не поддалась.

«Что за черт!»

Он сделал еще одну попытку, но тут же понял, что дверь заперта на ключ.

«Ерунда какая-то! Может, Гаврилыч закрыл? Бедняга… Ключи наверняка у него… Так… надо в другую дверь».

Каленин бегом пробежал через весь вагон в противоположный тамбур и с удивлением, перерастающим в тревогу, обнаружил, что эта дверь также не поддается.

Вагон был заблокирован с обеих сторон…

«Так, а где же сосед по купе? Ну да, конечно, здесь, в туалете. Сколько же он там сидит… Надо ему скорее сказать про проводника… И про дверь заодно!»

– Эй! Вы там живы? – Каленин осторожно постучал. – Беда у нас…

Ответа не последовало. Он осторожно толкнул дверь и убедился в том, что туалет пуст.

«Чертовщина! Где же он? Что вообще происходит? Надо набраться мужества и взять ключи у покойника. В кармане, наверное… И скорее выбираться из вагона! Куда мог исчезнуть из запертого вагона человек?…»

Каленин не успел додумать мысль, которая будто бы замерзла в голове, как вдруг увидел, что прямо напротив открытой двери, ведущей в его купе, стоят двое мужчин. Все остальные двери были закрыты, и поэтому эти двое оказались в единственном ярком световом пятне на фоне полутемного коридора.

«Ну да! Точно! Это наше купе, – холодея спиной, подумал Каленин. – Только откуда там два человека? Один – понятно, это сосед. Его легко узнать по фигуре и породистой осанке. Господи! Он пьян в стельку! Отсюда видно, как его мотает… А кто рядом? Этот низкорослый – откуда он взялся? Тот, что стоит спиной? Они что, все это время, пока он бегал по вагону, сидели в одном из пустующих купе?…»

Каленин, еще не очень понимая, почему ему так страшно, двинулся по вагону и вдруг услышал голос незнакомца, который, не поворачиваясь, произнес:

– А мы вас ждем, Беркас Сергеевич! Хватит уже бегать да за дверные ручки дергать! Отбегались вы, милейший! Рассчитаться бы надо…