Заложники дьявола - Фридрих Незнанский

В основе книги — подлинные материалы как из собственной практики автора, бывшего российского следователя и адвоката, так и из практики других российских юристов. Однако совпадения имен и названий с именами и названиями реально существующих лиц и мест могут быть только случайными.

— Идиотка! Ты что, спалить нас вздумала?!

Красное, распаренное от жары, злобное лицо медсестры возникло перед ней словно ниоткуда. Девочка невольно отпрянула назад, охнув и больно стукнувшись спиной о подоконник, возле которого стояла. Зажженная спичка, вырвавшись из ее пальцев, с шипением, словно крохотная шаровая молния, описала в воздухе дугу и упала на вытертый сотнями шаркающих ног линолеум коридора.

Майя только теперь увидела на полу у своих туфель с дюжину таких же обгоревших спичек и поняла, почему так разъярилась медсестра: она жгла их, не отдавая себе в этом отчета, позабыв, что коробок нужно прятать, ибо здесь, в стенах лечебницы, нельзя держать при себе ничего колющего, режущего, воспламеняющегося… «Господи, — взмолилась она, — где ОН? Почему так долго?..»

Медсестра вдруг круто развернулась и возвратилась за свой столик. И тут же послышался голос мамы: «Не плачь, доченька, все будет хорошо… Главное — дядя Юра… Слушайся его во всем! Пока, милая, до встречи!..»

— Да, мамочка… Все будет хорошо, целую тебя… — Майя только в этот момент почувствовала, что щеки ее мокры от слез, а сами слезы — горячие, словно при высокой температуре. — Мамочка…

Но ее уже не было рядом. А где-то в конце коридора резко, словно взорвавшаяся петарда, хлопнула дверь.

— А вот плакать не нужно, девочка, потому что все действительно будет хорошо! Ты ведь попрощалась с мамочкой?.. Ну вот, скоро, совсем уже скоро снова встретитесь…

Это сказал уже дядя Юра, а она и не заметила, как и когда он вывел ее на крыльцо больницы, на котором они теперь и стояли, глядя на просторный, посыпанный гравием двор с редкими, далеко отстоящими друг от друга безликими корпусами.

Несмотря на ранний час, а главное — на теплый для нынешнего мая, почти летний, ясный и солнечный день, кроме них двоих не видно было ни единого человека. И даже пандус, на котором обычно теснились машины «скорой помощи», оказался пуст. Неужели она и впрямь не вернется больше в это ужасное место?

«Господи, спасибо Тебе за то, что Ты послал нам с мамочкой дядю Юру!..» Эта мысль за последний месяц постоянно возникала у Майи, по нескольку раз за день она благодарила Всевышнего за посланное им спасение.

Девушка глубоко вдохнула воздух московской окраины, на удивление не пропитавшийся еще столичными выхлопами и дымами, почти свежий, почти по-настоящему весенний, и нежно глянула на своего спутника. Она впервые за несколько недель видела его без халата, и он показался ей необыкновенно красивым. Высокий, худощавый, с темными вьющимися волосами, в которых уже пробивались редкие серебряные нити первой седины. Тонкое, смуглое лицо с большими и ласковыми глазами — настолько черными, что радужка почти сливалась со зрачком. Но главным у него был, конечно, голос — бархатный, завораживающий голос, который хотелось слушать и слушать до бесконечности, даже не вникая в смысл произносимых слов!

— Машину я оставил за воротами, пойдем, — сказал он мягко и слегка коснулся Майиных золотистых волос, небрежно рассыпанных по плечам.

— Ты… Ты ведь не отвезешь меня к… ним?..

Слова «отец и мачеха» у Майи по-прежнему не произносились, но дядя Юра ее понял.

— Нет, конечно, — улыбнулся он. — С чего ты взяла? Сейчас поедем ко мне, по дороге заглянем в бутик, купим тебе что-нибудь из одежды на первое время и рюкзачок… Ты ведь свой оставила у них?

Он не сказал «у отца», и за это она тоже была ему благодарна. Майя не хотела вспоминать ни о чем из того, что произошло, перед тем как в ее жизни возникла больница. Тем более теперь, когда впереди новая и самая главная встреча с мамой, с ее дорогой мамулечкой, ради которой она всегда, сколько себя помнила, готова была сделать все, что угодно… Все, что угодно! В детстве Майе даже подружки были не нужны, потому что она дружила с собственной мамой и гордилась тем, что такой мамы, как у нее, нет ни у кого из знакомых девчонок.

Мама часто говорила ей, что она, ее любимая и единственная доченька, родилась в рубашке — не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом, а это бывает ужасно редко! И Майя каждый раз просила ее описать, как это выглядело, и каждый раз слушала затаив дыхание.

— Представляешь, — мама смеялась беззаботно, как ребенок и как умела смеяться только одна она на всем свете, — на тебе было что-то вроде прозрачного хитончика с дырочкой для головки! Медсестра — ну акушерка, которая тебя принимала, — показала мне и охала да ахала: мол, один случай из ста! Девка у тебя, говорит, будет счастливая с полной гарантией!..

— Ну мамуль, ну скажи, что ты это придумала! — подначивала ее Майя. — Ну ведь так же не бывает? Откуда мог взяться этот самый хитончик?

— Как это — откуда? Как это — придумала?! — всякий раз всерьез и тоже совсем по-детски обижалась мама. — Очень даже мог! Ведь младенчик в утробе в пузырике с водичкой плавает… И чему вас только в школе на анатомии учат?!.. Ну а ты, когда рождалась, этот пузырек на себя и нацепила по дороге, вот и вышел хитончик. И родилась в рубашке, ясно?

— А почему считается, что от этого человек становится обязательно счастливым? — уже всерьез интересовалась Майя.

— Потому, что один случай из ста, — с гордостью отвечала мама. — И я тебе это тоже уже сто раз рассказывала!

На этом месте Майя не выдерживала и бросалась ей на шею:

— Мамусь, я тебя так люблю, больше всех на свете!

— Как, а папу?!Она всегда беспокоилась об отце, буквально во всех случаях жизни. Беспокоилась, все ли у него хорошо на работе, не случилось ли с ним что-то ужасное по дороге с работы домой, если он задерживался, беспокоилась о том, чтоб дома к его приходу все было, как он любит: горячий ужин к моменту возвращения, газета «Известия» слева от тарелки, она сама в красивом халате за столом напротив отца. Особенно мама беспокоилась и волновалась, когда он уезжал в свои частые и долгие командировки, из которых звонил редко и коротко: мама не успевала даже задать ему все свои накопившиеся вопросы и страшно переживала: а вдруг он там заболел и скрывает это от нее? А вдруг…

Майя мотнула головой, отгоняя эти совсем не нужные воспоминания об их далекой счастливой жизни, про которую она, дурочка, и не подозревала, что та жизнь действительно была счастливая… Ничего, и теперь, причем очень скоро, все будет хорошо. Обязательно будет!

Девушка снова не заметила, как они с дядей Юрой пересекли огромный и по-прежнему пустой двор, открытый всем ветрам, миновали будку с хмурым бритоголовым охранником и оказались на удивительно грязной улице, совсем не по-московски узкой, с длинными глинистыми лужами и какими-то серыми бетонными то ли складами, то ли гаражами по сторонам. Дяди-Юрина машина, к счастью, стояла у самых ворот: красивая темно-зеленая иномарка, смотревшаяся на здешнем фоне диковато. Сам он сел за руль, а Майе открыл заднюю дверцу, подождав, пока она усядется, улыбнулся ей в зеркальце заднего вида и, повернув ключ зажигания, уверенно тронул машину с места.