Лишенные плоти - Вэл Макдермид

Посвящается моей большой семье, и биологической, духовной. Я терпеть не могу походы, но с радостью пожила бы со всеми вами в одной большой палатке

Сама идея этой книги возникла у меня благодаря случайной фразе доктора Джиллиан Локвуд. Мы с Келли Смит были на пляже, и вдруг она сделала замечание, ставшее ключевым для романа и открывшее передо мной массу возможностей для развития сюжета. Профессор Сью Блэк, как и всегда, оказала мне неоценимую помощь во всем, что касается области патологии личности преступника. Спасибо Брайану и Сью из Хаддерсфилда, рассказывающим в своем блоге о путешествиях по каналам Англии — вот из-за таких сайтов я и люблю Интернет.

Хочу также поблагодарить всех сотрудников издательства «Литл Браун», которые делают мою работу такой увлекательной и приятной, и в особенности Дэвида Шелли — моего невозмутимого редактора — и Энн О’Брайен, женское воплощение Йоды в мире корректуры. Кроме того, большое спасибо Джейн Грегори и ее команде из «Грегори & Со» — когда вокруг бушевали буйные волны, вы направили меня в тихую гавань.

И наконец, хочу поблагодарить Келли и Камерона — за то, что им всегда удается меня рассмешить.

Он знал, как стонет костный мозг,

Как кости бьются в лихорадке;

Лишенным плоти не дано

Соединенья и разрядки[1].

Т. С. Элиот. Шепотки бессмертия

В конечном счете все сводится к крови. Иногда несправедливость можно пережить. Извлечь какие-то уроки, чтобы избежать подобного в будущем. Но иногда предательство просто нельзя оставить без ответа. И порой ответить на него можно только кровью.

Не то чтобы тебе очень нравилось убивать. Это было бы совсем уж странно. Но ты не странный, нет. У всех твоих поступков есть причины. Ты просто пытаешься вылечить свою покалеченную жизнь. Хоть как-то облегчить свои страдания.

Люди постоянно говорят о том, чтобы «начать все сначала». Но мало кто на это решается. Они почему-то думают, что переезд в новый дом, смена работы или любовника все изменит. Но ты-то знаешь, что это такое — и впрямь начать все сначала. Разобраться со всем, пункт за пунктом. Очиститься. Это как принять решение уйти в монастырь и сжечь все свои вещи. Стоять и смотреть, как превращается в дым все, что связывало тебя с прежней жизнью. И вот когда твое прошлое обратится в пепел, вот тогда-то и можно начать все сначала. Придумать себе новые цели. Новые желания. Понять, что тебе по силам, а что — уже нет.

Идеально сбалансированная месть. Ответить предательством на предательство. Обменять жизнь на жизнь. Смерть на смерть. Как же легко становится дышать, когда они наконец закрывают глаза и можно приступить к работе, взяться за нож и скальпель. И пока тихонько струится кровь, ты чувствуешь, что ведешь себя как надо, делаешь все правильно, что по-другому в этих обстоятельствах поступить просто нельзя. Разумеется, не все согласятся с такой точкой зрения.

Так и подмывает добавить, что никто не согласится, а? Но ты-то знаешь, что это совсем не так. Ты понимаешь, что многие, узнав о том, что ты делаешь, с радостью пожали бы тебе руку. Люди, мечты которых спустили в унитаз. Совсем как у тебя. Они бы тебя поняли. И, будь у них твои возможности, сделали бы то же самое.

Если все выйдет наружу, ты, возможно, даже окажешься зачинателем новой моды.

Гул голосов многочисленных посетителей паба со сводчатым потолком, резонируя, отскакивал от стен, и вокруг стоял невообразимый гвалт. Джазовый квартет пытался конкурировать с ним филигранными мелодиями, но терпел поражение. В воздухе витали разнообразные ароматы: запахи еды, алкоголя, пота, тестостерона, духов и дыхания почти сотни человек. Еще недавно большую часть этих ароматов перебил бы табачный дым, но, как после выхода закона о запрете курения в общественных местах выяснили владельцы пабов, люди пахнут совсем не так приятно, как им хотелось бы думать.

Кроме официанток, разносящих на подносах напитки и канапе, женщин в помещении почти не было. Отмечали выход на пенсию одного из полицейских. Сидели уже довольно давно — гости заметно раскраснелись и ослабили узлы галстуков. Но если кто и хотел смыться пораньше, его останавливало присутствие старших по званию.

И какого черта он тут забыл, задумался доктор Тони Хилл. Впрочем, такие пирушки он посещал уже не в первый и уж точно не в последний раз.

Пожалуй, единственным человеком, с которым Тони мог и хотел общаться, была женщина, пробиравшаяся к нему сквозь толпу. Их свело вместе убийство, и благодаря этому убийству они поняли, что разделяют одни и те же моральные принципы и взгляды на мир, и научились уважать друг друга. За все годы службы только ей, главному инспектору Кэрол Джордан, удалось перейти границу и стать для Тони кем-то вроде друга. Впрочем, даже он иногда признавал, что слово «дружба» не совсем точно описывает ту привязанность, которая возникла у них со временем, несмотря на их непростое прошлое. Но, хотя Тони и работал много лет клиническим психологом, он так и не смог придумать адекватного названия для их отношений — и уж тем более не собирался заниматься этим здесь и сейчас, в месте, где ему совершенно не хотелось находиться.

Кэрол умела отлынивать от скучных мероприятий куда лучше своего друга и, прекрасно зная, что ей придется по нраву, а что нет, всегда твердо гнула свою линию. Но сегодня почему-то решила прийти. Видимо, это имеет для нее какое-то особое значение, подумал Тони. Ему не понять. Конечно, именно Джон Брендон, которого нынче провожали на пенсию, первым из полицейских начальников принял его всерьез. Он вытащил Тони из болота медицинских исследований и дал ему возможность заняться профилированием настоящих преступников. Но если бы Джон этого не сделал, нашелся бы кто-нибудь другой. Впрочем, Тони ценил Брендона — тот всегда высоко отзывался о профессии профайлера. Несмотря на это, их отношения никогда не выходили за рамки чисто служебных, и Тони с радостью проигнорировал бы сегодняшнюю пьянку, если бы не Кэрол — та заявила, что люди сочтут его чудаком, если он не придет. Тони и так прекрасно знал, что он чудак, но все же предпочитал, чтобы все остальные не догадывались, до какой степени он чудак. Так что он послушно пришел в паб и теперь сидел, тонкой улыбкой встречая каждый взгляд.

В отличие от него Кэрол прекрасно вписывалась в обстановку. В блестящем темно-синем платье, подчеркивающем фигуру — от плеч и груди до бедер и лодыжек, — она легко скользила сквозь толпу. Ее волосы казались светлее обычного, но Тони знал, что это не заслуга парикмахера. Просто в золотистой копне Кэрол прибавилось еще несколько серебряных нитей. Пробираясь сквозь зал, она то и дело останавливалась, чтобы с улыбкой поприветствовать знакомых, и внимательно выслушивала их, иногда удивленно приподнимая брови.