Все новогодние чудеса - Натали Эглит

Натали Эглит

Все новогодние чудеса

Гриндельвальд, 8 декабря 1911 года.

Лиза любила вечер пятницы сильнее всего. В этот день Павел раньше заканчивал работу и приезжал домой с первым вечерним паровозом. Она посмотрела на часы — совсем скоро распахнется дверь, вместе с морозным воздухом в дом ворвется смеющийся довольный муж. Только ради этого стоило сбежать из двадцать первого столетия в начало века двадцатого.

В гостиной уже был накрыт стол, пятничный ужин по традиции она готовила сама. На комоде, под зеркалом лежало письмо из России и Лизе было любопытно, какие новости спрятаны в конверте.

Супруг приехал действительно довольный и с небольшим подарком, коробкой марципановых пряников. У сладких, в прямом смысле, медвежат были веревочные петельки за ушком.

— Это зачем? — Лиза покрутила пряник в руке.

— Чтобы повесить на ёлку. Мы же будем праздновать Рождество?

— Будем, — согласилась Лиза. И в тон мужу спросила: — А Новый год? Мы будем праздновать Новый год?

— Обязательно, — ответил муж.

Письмо он унес в кабинет, сказав, что это от бывшего сослуживца из Главных мастерских Московско-Курской железной дороги и новостей там вероятно нет, только рабочие вопросы.

Москва, 14 декабря 1911 года.

Уже прошла почти половина первого зимнего месяца. На улицах вовсю хозяйничали вьюга с морозом. Она нарядила деревья, дома, фонарные столбы в пушистые шапки и теперь от скуки швыряла пригоршни колючей пороши в лица прохожих, сыпала зазевавшимся столичным щеголям снежную крошку за шиворот. Мороз щипал москвичей за щеки и носы, а по ночам рисовал на окнах ледяные узоры.

На Большой Никитской во дворах спрятался каменный флигель на три комнаты. В домике было жарко натоплено, старушка в белом платочке устроилась у окна, вязала носок да мурлыкала песенку про ёлочку, рыжий кот посматривал на клубок. Солнце садилось и золотые его лучи искрами рассыпались на заиндевевших окнах. Чтобы посмотреть, что происходит на улице, приходилось протаивать пальцем глазок, который исчезал к утру. Умиротворение и тишину в гостиной нарушала чересчур энергичная черноволосая девица.

— Бабуль, а где дедушкина книга с рецептами? — Анисья в пять минут переворошила всю этажерку в поисках, но результат её не устроил.

— Зачем тебе? — бабуля отложила спицы.

— Это не мне, это дяде Паше. Я уже пообещала ему в письме, что обязательно найду и отправлю телеграммой как приготовить одно кушанье.

— Ты говоришь про Павлушу Дымова? Он решил бросить железную дорогу и открыть в Цюрихе русский ресторан?

— Ой, скажешь тоже, Павлуша! Он же старый, — прыснула Нюся.

— И ты решила уважить возраст, сделать доброе дело для пожилого человека? — усмехнулась старушка.

— Ну, он не то чтобы очень пожилой… Но ведь и не юный студент, правда? Да не в возрасте дело, они с тётей Лизой такие милые, мне понравилась их свадьба. Дядя Паша хочет сделать сюрприз жене, в дедушкиной книге должен быть нужный рецепт. Тебе же не жалко? — Анисья состроила умильные глазки, как делала в три года, когда выпрашивала разрешения снять сусальный леденец с ёлки. Как ни странно, но с большинством родственников это работало и спустя шестнадцать лет.

— Для Павлуши точно не жалко. Книга за сервизом, в буфете, — и бабушка снова занялась носком.

Петербург, 15 декабря 1911 года.

— Быть этого не может! — воскликнула графиня Вяземская, распечатав два письма из утренней почты. Оба были от частных сыщиков, между прочим, лучших в Петербурге.

Факт, что её расследования, независимые друг от друга, завершились в одной неожиданной точке, Татьяну Ниловну сначала обескуражил. Первое дело она вела более десяти лет, не надеясь узнать правду, но в силу природного упрямства не желая признать поражение. Второе начала чуть более месяца назад по просьбе подруги детства. В первом случае она искала мужчину, уехавшего из Москвы пять лет назад, во втором — старинный рецепт французского кулинара.

И вот теперь выяснилось, что Алексей Иванович Шмелёв, повар лучшего петербургского ресторана, является ключом к обеим тайнам. «Всё, что делается — к лучшему! Одним выстрелом сразу двух зайцев», — растерянность прошла и у графини появился план. К его выполнению она приступила немедленно.

— Татьяна Ниловна, а мы правда будем сегодня обедать в ресторане? — спросила компаньонка барыню, доставая для неё свежую пару перчаток из шкафа.

— Правда, Оля, правда, — графиня отдала распоряжение, чтобы мальчик из кухни сбегал на угол за извозчиком.

— Вдвоём?

— В некотором смысле да, дорогая, — усмехнулась Её сиятельство.

В кабинете дорогого ресторана, несмотря на огромное арочное окно, было сумрачно. Петербургские зимние дни короткие, солнце словно капризное дитя не желало выходить к гостям из детской. Так, выглянуло на минутку и спряталось за облака, как за нянькину юбку.

На столе, накрытом белоснежной крахмальной скатертью, стояла электрическая лампа и её холодный свет отражался в столовых приборах. Бокалы сверкали, словно куски льда на Неве. Ольга присела на краешек стула, очарованная обстановкой. Ранее графиня её в такие заведения с собой не брала.

Официант на подносе принёс меню вместе с двумя рюмочками лимонной настойки для аппетита. Татьяна Ниловна выбрала блюда для себя и своей спутницы. Пока ждали заказ, Ольга маленькими глоточками пила настойку и смотрела в окно. Вид открывался необычайный, Исаакиевский собор, занесенный снегом, был как на ладони.

Откушав салата, соуса кумберленд, и заливного из утки, Татьяна Ниловна сунула в карман официанту чаевые и попросила привести повара. Отказать графине тот не посмел.

Алексей Иванович Шмелёв, вальяжный усатый мужчина за сорок, с удовлетворением выслушал комплименты своему кулинарному мастерству. Графиня подала бумажку, которую он развернул и прочитал. Глаза его округлились, и, судя по выражению лица, повар собрался отказать, но Её сиятельство протянула вторую бумажку, точно так же свёрнутую. Усач посмотрел на Ольгу, перечитал записку и поменял решение.

— Спасибо за добрую новость. Я надеюсь, написанное — правда и вы не разобьете сердце старика напрасной надеждой. Что ж, я выполню вашу просьбу. У вас есть письменные принадлежности?

— Конечно, я подготовилась к встрече, — Татьяна Ниловна достала дорожный набор для письма и повар принялся что-то строчить прямо в записной книжке графини.

Гриндельвальд, 19 декабрь 1911 года.