Дахака - Павел Сергеевич Марков

Дахака

Пролог

Сноп искр взмыл в воздух. Язычки пламени ярко мерцали в сумраке ночи. Они разгоняли тьму. Блики большого костра играли на юном лице. Черные глаза из-под пышных ресниц немигающе смотрели на то, как сухие ветви медленно поглощает огонь. Вокруг царил аромат мирры и ладана. Он привносил в душу благодать и покой, а затем плавно возносился к небу, на котором горели мириады многочисленных звезд.

Ночь выдалась ясной и лунной. Округа заливалась серебристым светом. Прохладный ветер дул с севера, но тепло от пламени приятно согревало кожу. Треск горящих сучьев заглушал прочие звуки. Уханье совы. Отдаленный рык синха[1]. Крик обезьяны. Трель кузнечиков. Все это тонуло в шуме играющего пламени. Даже шум неспешных шагов крупной фигуры, размытой мраком, едва пробивался сквозь этот убаюкивающий рокот. Аромат благовоний усилился. Неизвестный остановился по ту сторону костра. Прямо напротив нее, продолжавшей смотреть невидящим взором сквозь желтый огонь.

Словно издалека до слуха ее донесся грубый и торжественный голос:

— Перед лицом бога нашего, Индры[2], я спрашиваю тебя — какое имя ты выберешь себе?!

Она промолчала. Немигающий взгляд черных глаз все так же отрешенно смотрел перед собой. На пламя костра. Его язычки медленно пожирали ветки хвороста. Однако мысленный взор ее видел совсем иное…

Сухие стебли вспыхнули в один миг. Огонь, изначально ничтожный, быстро превратился из маленького котенка в свирепого синха. Он набросился на нее. С такой же жадностью и голодом, как терзает свою жертву хищник. Желтые языки, словно множество змей, обхватили сначала ступни. Потом поднялись вверх по ногам. Занялись светлые одежды… темные волосы на голове, покрытые серебристым налетом седины… и вот она уже не видит ничего. Ничего, кроме желтой завесы, от которой пышет жаром. А отблеск от пламени отражается в прозрачных слезах, каскадом стекающих по лицу. Совсем скоро ее руки обхватят медную урну. И холод от нее не сможет разогнать даже самое горячее пламя этого мира…

— Какое имя ты выберешь?! — вновь раздался торжественный голос.

Тонкие губы разомкнулись, и она уверенно произнесла:

— «Поклоняющаяся».

— Да будет так! Отныне ты — Арчита. Поклоняющаяся Индре! Встань, жрица.

Та повиновалась. Тело ее по-прежнему было здесь. Глаза смотрели на огонь. Но разум был далеко. Он словно освободился от телесной оболочки и улетел назад. В прошлое. Увидел то, что хотелось забыть. Не вспоминать. Чтобы этого никогда не происходило. Но минувшее уже не изменить. Изменить можно лишь будущее. И она намерена это сделать. Иначе не пришла бы сюда.

«Поколняющаяся… я поклоняющаяся… но только не Индре. Я поклняющаяся Богине-матери… Богине-матери и ему. И больше никому».

— Обряд завершен! — громогласно объявила фигура напротив. — Индра приветствует новую жрицу!

***

Бледная рука провела по шершавой поверхности камня. Мелкие крупицы горной породы с тихим хрустом осыпались на пол пещеры. Отзвук падения слабым эхом разлетелся по гроту, отражаясь от серых стен.

Внутри царили сумрак и прохлада. Вход был достаточно широк, однако солнечный свет с трудом добирался до того места, где они стояли.

Три человека. Двое — в просторных фиолетовых одеждах, местами украшенных серебряными нитками. Богатая ткань прикрывала слегка полноватые тела. На плечах покоились теплые накидки из овечьей шерсти. Головы гладко выбриты. Мужчины с опаской смотрели на груду камней, загородившую дальнейший путь вглубь пещеры.

Третий же, наоборот, изучал преграду с неподдельным интересом. Он снова и снова проводил тонкими бледными пальцами по шершавой поверхности. Рот, обрамленный пухлыми губами, слегка приоткрылся. Из него вырывалось громкое дыхание. Однако оно не превращалось в пар. Ведь возле этой стены было тепло. Неестественно тепло. Но, похоже, его это волновало в последнюю очередь. Подобно бездне, глубокий взгляд синих глаз пожирал представшую перед ним преграду. На такой же, как у спутников, гладковыбритой голове выступила легкая испарина. Мышцы обнаженного по пояс тела напряглись, делая его фигуру еще внушительней. Еще статней. Пурпурное одеяние с широким подолом едва не доставало каменистого пола, раскачиваясь при каждом движении.

— Прелестно, — прошептал он, вновь проводя ладонью по камню, — просто восхитительно

— Господин? — переспросил один из спутников.

— Я чувствую, — громче ответил он, — там, по ту сторону. Есть все, о чем только можно пожелать, — он обернулся через плечо и вгляделся во взволнованные лица мужчин, — а вы ведь знаете. Мое чутье никогда не подводило. Если в этой пещере мы нашли столько лазурита… то сколько же его за этим завалом? И представить нельзя!

Те двое молча переглянулись. Тревога в их глазах нарастала. Тот же, кого они назвали господином, вновь повернулся к груде камней, преграждающей путь.

— Необходимо расчистить завал, — потребовал он, — разработать рудник. Тогда богатства рекой потекут в мои земли. Сюда придет слава и процветание!

— Господин…

— О, почтенные жрецы, — резко перебил он, — убежден, вы разделяете мою радость и предвкушение от того, что ждет нас за этой стеной. Уверен, вы не пожалеете. Ведь моя щедрость и благодать не знают границ.

— Господин, — один из жрецов кашлянул и сцепил руки перед собой. Они слегка подрагивали. — Прости, но мы не можем дать разрешения.

Тот резко обернулся и пронзил говорившего острым взглядом. Служитель богов побледнел, однако взора не отвел. Видимо, страх перед тем, что от него требовали сделать, оказался сильнее трепета перед господином.

— Разве вы не видите? — он отошел от стены и развел руками. — Разве вам до сих пор не понятно? Это путь к богатству и процветанию! Все, что нужно сделать…

— Мы видим предостережение, господин, — встрял второй жрец, — эту стену нельзя трогать.

— На ней послание богов, — добавил первый и указал холеным пальцем на преграду, — взгляни, господин! Камни упали не просто так. Это знак! Знак всевышних!

Он обернулся и еще раз осмотрел груду камней. Да, с определенного угла она действительно напоминала… нечто. Человек, обладающий богатым воображением, легко мог представить себе, как вперемешку наваленные куски породы образуют лик жуткого рогатого создания. А из разинутой пасти, полной огромных острых зубов, вырывается обжигающий пламя…

Господин моргнул и усмехнулся. Да, у его жрецов богатое воображение. Оно и должно быть таковым. Ведь они служители богов. Сам же он перестал верить во всевышних уже давно. С тех пор, как произошло это…

Грохот обвалившихся камней… истошный крик и плач ребенка… тишина…

От воспоминаний руки инстинктивно сжались в кулаки. Губы сошлись в волевую линию. Он тряхнул головой, отбрасывая картину прошлого.

«Чушь и вздор! Нет никаких знаков и предостережений. И самих всевышних тоже нет. Это всего