Зимние рыцари - Крис Риддел

Великий город учёных Санктафракс пребывал в тревоге с тех пор, как внезапно и тяжело заболел Высочайший Академик Линиус Паллитакс.

Теперь академики только об этом и говорили. Ходили слухи, что Линиус Паллитакс сделал нечто, чего делать было никак нельзя, — будто бы он взломал двери Древней Лаборатории, запечатанной ещё землеведами, собрал некие секретные, совершенно запретные сведения и безрассудно попытался создать новую жизнь.

Конечно, никаких доказательств, подтверждающих это, найдено не было, но пересуды сделали своё дело, и с каждым днём жители Санктафракса всё уверенней заявляли, что Линиус Паллитакс заболел не случайно. Кроме того, всех мучил вопрос: что понадобилось Высочайшему Академику на крыше в ночь, когда сгорел дотла Дворец Теней?

Но были двое, кто особенно переживали болезнь Высочайшего Академика. Это его дочь Марис, любящая отца до беспамятства. Она боялась даже предположить, что будет, если отец покинет свет. Другой — Квинт Верджиникс, сын знаменитого воздушного пирата Шакала Ветров и ученик Линиуса Паллитакса.

По рекомендации Высочайшего Академика Квинт должен был получить место в Рыцарской Академии, но, лишившись своего покровителя, юноше оставалось только покинуть Санктафракс и присоединиться к воздушным пиратам.

Быть пиратом, бесспорно, почётно. В детстве Квинт не раз представлял себя на капитанском мостике, бороздящим вместе с отцом просторы Края наперекор ветрам и грозам. Путешествуя между Дремучими Лесами и шумным Нижним Городом, они уже успели преодолеть плечом к плечу множество опасностей, перевозя в трюмах «Укротителя Вихрей» незаконный и ценный груз.

Но здесь, в Санктафраксе, в должности ученика Высочайшего Академика Квинт успел выучить столько нового и он знал, что это только начало. Он всем сердцем желал поступить в Рыцарскую Академию и когда-нибудь, если будет на то воля Небес, полететь вслед за бурей в Сумеречные Леса на поиски грозофракса.

Здесь следует напомнить, что судьба Санктафракса целиком и полностью зависит от грозофраксов — ярких кристаллов, возникающих в отдалённых уголках Сумеречных Лесов от ударов молнии Великой Бури. Вес грозофракса настолько велик, что помогает сохранить равновесие парящего в небесах города. Со времён первого Рыцаря-Академика дерзкая миссия по поиску новых кристаллов стала мечтой каждого Рыцаря-Академика.

Но сейчас, когда жизнь Линиуса Паллитакса висела на волоске, будущее представлялось Квинту туманным. Всё, что он мог, — это надеяться и молиться о выздоровлении Высочайшего Академика ради Марис, ради себя, ради всего Санктафракса. Но глаза Линиуса тускнели день ото дня, дыхание становилось все тяжелее, и надеяться было всё трудней и трудней.

Дремучие Леса, Каменные Сады, Река Края, Нижний Город и Санктафракс — названия на географической карте.

И за каждым из них стоит множество историй — историй, записанных на древних свитках, историй, которые переходят из уст в уста, от поколения к поколению, историй, которые рассказываются и по сей день.

Одну из таких историй мы и хотим вам поведать.

Академик в неряшливой, заляпанной красками голубой мантии повернул свободной рукой кривошипный механизм. В тот же миг колёса заскрипели и запищали, как рассерженные летучие крысы, распахнулось окно, и в затемнённую комнату заглянуло солнце. Академик опустил кисть и, прищурившись, склонил голову набок, бледно-жёлтые глаза уставились на юношу.

— Чуть левее, пожалуйста, мастер Квинт, — произнёс он своим мягким, вкрадчивым голосом. — Выйдите на свет. Вот так…

Квинт послушно выполнил просьбу художника. Первые утренние лучи упали на лицо юноши, защекотали нос, щёки и уши. Солнечные блики заплясали на старых, потёртых доспехах.

— Чудесно, мой молодой господин, — удовлетворённо прошептал академик и, окунув в белую краску кисточку из шерсти ежеобраза, нанёс несколько мазков на прикреплённую к мольберту картину. — Добавим немного света, получится просто волшебно. Только не двигайтесь!

Квинт старался не шевелиться, но это давалось ему нелегко. Комнатка была маленькая, душная, а запах краски, масла и лака щипал глаза и вызывал тошноту. Ржавые, тесные доспехи давили ему на шею, а левая нога совсем онемела, кроме того, Квинту не терпелось увидеть законченный портрет.

— Рассветные лучи, — хихикнул академик.

— Только они способны во всей красе показать объект. — Бледно-желтые глаза пригвоздили юношу. — А вы, мой милый господин, объект непростой.

Он снова хихикнул, а Квинт почувствовал, как вспыхнули щёки.

— Да-да, не кто-нибудь, а протеже самого Высочайшего Академика Санктафракса. — Художник отвернулся и лихорадочно завозил кисточкой по палитре. — Вы счастливчик, мастер Квинт. Шутка ли, получить место в самой престижной академии, не то что мы, воспитанники младших школ. Интересно… — В голосе академика появилась неприкрытая зависть. — Интересно, чем вы заслужили такую милость?

Взгляд бледно-желтых глаз снова остановился на юноше.

Какие же всё-таки тусклые у академика глаза, зрачки и белки почти одного цвета. «Такими их сделала кропотливая работа у мольберта», — вздрогнув, подумал Квинт. Гимнасты из Нижнего Города к старости страдают от боли в суставах, у кожевников из Дремучих Лесов по прошествии лет перестают смываться с рук кровавые пятна, глаза художников Санктафракса теряют цвет от едких испарений. А Феруль Глит пишет портреты уже не один год.

— Я был учеником Высочайшего Академика. — Квинт опустил глаза и снова покраснел, вспомнив алые языки ужасного пожара.

— Стойте смирно! — рявкнул Глит, раздражённо водя кисточкой по холсту. — Ну, конечно. — Он вдруг хитро улыбнулся. — Вы подумали о пожаре во Дворце Теней, я прав? Странное, жуткое происшествие! А как здоровье Высочайшего Академика? Надеюсь, ему стало лучше.