Управляй гормонами счастья. Как избавиться от негативных эмоций за 6 недель - Лоретта Грациано Бройнинг

В нашем обществе выражение «стоять столбом» несет, скорее, негативную коннотацию, но в мире дикой природы, полном хищников, умение в нужный момент остаться незамеченным может спасти жизнь. Замереть на месте может быть очень опасно, тем не менее это способ что-то предпринять, когда другие варианты невозможны.

Цинизм (недоверие) также бывает способом замирания. Мысленным эквивалентом этой реакции может быть фраза: «Так уж сложилось, я ничего не могу с этим поделать». Если все доступные варианты кажутся плохими, цинизм способен создать ощущение, что вы «что-то делаете». Когда человек говорит себе: «Что я могу сделать в таком мире?» – он даже на мгновение чувствует облегчение. Приятное чувство дает мозгу знать, что такой способ облегчения стресса работает, и это программирует мозг вновь прибегать к негативному мышлению, когда наступает следующий стрессовый момент. Нейронные связи укрепляются, и вскоре человек уже убежден, что он ничего не предпринимает, потому что «ничего не может с этим поделать».

Подчиниться социальному доминированию

Еще одна стратегия поведения в экстренной ситуации – подчиниться социальному доминированию. Животные подчиняются более приспособленным особям в группе, чтобы защититься от угрозы. Нечто подобное имеет место и у людей.

Например, слабые обезьяны подходят к более сильной, опустив голову и глаза. Это сигнализирует о намерении подчиниться и защищает слабую особь от агрессии. Обезьяны, находящиеся в подчинении, часто ухаживают за мехом своих более сильных сородичей. Если в результате этой стратегии удается избежать угрозы, она вызывает приятные ощущения. Можно считать подобное иерархическое поведение злобным порождением цивилизации, но млекопитающие доминируют и подчиняются на протяжении миллионов лет. Животное, доминирующее в группе, получает больше шансов для распространения своих генов: пищу, возможность спаривания, защиту от хищников. В процессе естественного отбора мозг стремился к выживанию за счет социального доминирования, но он также понимает, как обеспечить выживание за счет подчинения социальному доминированию.

Ритуалы демонстрации доминирования/подчинения, свойственные животным, хорошо известны фермерам, работникам зоопарков, биологам. Признаки того, что животное считает себя сильнее своего соперника, – прямой взгляд и вздымающаяся грудная клетка. В ответ животное ожидает увидеть демонстрацию подчинения, то есть опущенный взгляд и сгорбленную спину. Каждое животное в стаде или стае соизмеряет собственную силу с силами своих сородичей и избегает боли благодаря подчинению более сильным особям. Ко взрослому возрасту каждое животное уже знает жесты, способные защитить его от агрессии внутри группы. Заискивание не обеспечит банан или пару, но принесет мир, необходимый, чтобы удовлетворить потребности впоследствии.

Многим людям некомфортно слышать об этом аспекте жизни в дикой природе. Фактически некоторые эксперты стараются подавать этот факт как сотрудничество внутри группы. Правда, что доминирующие особи иногда сотрудничают, защищая своих сородичей от агрессии со стороны. Тем не менее в большинстве случаев они в первую очередь заботятся о себе, и более слабые особи должны сотрудничать с ними.

Примеры подчинения социальному доминированию в изобилии встречаются и в нашем обществе. Например, вы ощущаете угрозу, исходящую от хама, живущего по соседству, и общаетесь с ним очень вежливо – так, как не общаетесь даже с теми, кто вам искренне приятен. С перспективы мозга млекопитающего такая стратегия себя оправдывает: благодаря этому вы избегаете угрозы. Вы можете обвинять систему и говорить, что этот хам – ее продукт, но при этом ваше поведение – часть той системы, которая породила хама-соседа.

Вы лицемерите, когда даете деньги, зная, что их потратят на наркотики, или когда у вас крадут бумажник, а вы говорите: «Возможно, ему эти деньги нужнее, чем мне», или когда вы даете взятку чиновнику, или платите преступникам за крышевание. В каждом из этих случаев вы подчиня­етесь, чтобы избавиться от ощущения угрозы. Кора головного мозга находит оправдание тому, что приятно для вашего мозга млекопитающего. У вас нет намерения подчиняться, но в момент угрозы вы готовы сделать все что угодно, чтобы избавиться от нее. Приятное чувство облегчения стимулирует формирование нейронных связей, заставляя вас снова прибегать к той же стратегии, когда угроза возникает вновь.

Вы можете не верить во все перечисленные стратегии. Но когда выброс кортизола в организме говорит вам, что что-то не так, вам хочется, чтобы это немедленно прекратилось.

Вы можете считать, что это все не о вас: «Я не сражаюсь, не убегаю, не замираю на месте и никому не подчиняюсь. Я не обезьяна, не лев и не газель». Лестно думать, что наша реакция на угрозу мотивирована интеллектуальными аргументами, которые человек с таким успехом формулирует. Но чтобы понять действие нейронных цепочек, которые активируются угрозой, нужно проследить их развитие с самого начала.

Сразу после рождения человек гораздо беспомощнее и уязвимее, чем его животные предки. Он более зависим, и ему требуется больше поддержки, чем детенышам других животных. Первый опыт в жизни каждого человека связан с кортизолом, синтез которого стимулируется необходимостью удовлетворить свои жизненные потребности, что младенец сделать самостоятельно не в состоянии. Ощущение угрозы становится центром его нейрохимического навигатора.

Естественная реакция младенца на кортизол – плач. Это одна из закрепленных у человека моделей поведения; со временем он осваивает и другие пути реакции на кортизол. Каждый раз, когда удается избавиться от чувства угрозы, человек осваивает новый опыт. Он учится ему неосознанно – это результат множества циклов снижения уровня кортизола.

Мы привыкли считать неважными нейронные связи, сформированные в раннем детстве, так как мало что об этом помним. Тем не менее эти ранние связи составляют основу нашей системы управления собой. Чем более развит мозг, тем в большей степени он опирается на нейронные связи, сформировавшиеся в процессе обучения, нежели на врожденные. Чем больше головной мозг, тем дольше продолжается период детства, поскольку формирование нейронных связей – дело небыстрое. Человек сам программирует себя благодаря взаимодействию с окружающим миром, а не рождается запрограммированным на основе опыта предков. Это позволяет каждому новорожденному подготовиться к текущей реальности, а не полагаться на то, что работало в прошлом. Чтобы у человека развилась такая возможность, потребовались сотни миллионов лет, а потому глупо считать, что он так просто отказывается от опыта первого обучения.

Фактически большому мозгу сложнее выжить, потому что нейронам нужно много глюкозы, кислорода и тепла. Большой мозг способен обеспечить выживание, только если будет разумно использовать все свои дополнительные нейроны. Именно так происходит, когда нейронные связи формируются на основе раннего опыта, а не в утробе матери. Признание важности ранних нейронных связей становится первым шагом на пути к управлению ими.

Современная идея, что человек в любой момент способен изменить свой мозг, – слишком серьезное упрощение. Более реалистично звучит утверждение, что человек может адаптировать свои ранние нейронные связи, а не заменить их. Пик процесса миелинизации нервных волокон приходится у него на возраст двух лет. Мозг маленького ребенка в этом периоде развивается так легко в ответ на любой стимул, что он поглощает абсолютно любую информацию без критиче­ской ее оценки. После двух лет мозг уже начинает полагаться на те связи, которые в нем сформированы, а не меняться в ответ на каждый новый импульс. Разумеется, ребенок продолжает учиться и познавать новое. При этом вместо того, чтобы придавать равное значение каждой детали, он начинает обращать внимание на изменения в том, что уже видел раньше. Так малыш начинает запоминать лица и улавливать смысл слов.