Помню тебя - Кэтрин Уэст

До. Потому что, несмотря ни на что, бывали и хорошие времена.

— Пора спать, принцесса.

Пора убираться отсюда, пока он не начал рыдать как маленький.

— Хорошо. — Как всегда, она приняла его слово как прописную истину. Никогда не сомневается. Никогда не спорит. — Я тебя люблю.

Она часто это говорит. Сейчас чаще, чем раньше. Когда ей больно, она крепче стискивает его, когда обнимает, сильнее плачет. Мама говорит, что это нормально. Но Таннер не согласен.

В этом нет ничего нормального.

— И я тебя люблю, детка. Спокойной ночи.

Он ущипнул ее за нос и постарался не задохнуться от чувства вины. Потом позвал Гвен и выключил свет.

Таннер прислонился спиной к стене и медленно вдохнул. Когда-нибудь станет легче? Что-то подсказывало ему, что нет. Подсказывало, что он заслужил каждый миг боли, который причиняли ему дети. Его взгляд упал на тонкую полоску света из-под двери Джейсона, и Таннер приготовился получить следующую порцию этой боли.

Он постучал один раз и вошел.

— Пора гасить свет, приятель.

Джейсон разлегся поперек кровати с экземпляром «Спортс иллюстрейтед». Выпуск с купальниками.

— Эй! — Таннер выхватил журнал. — Где ты его взял?

— В твоей ванной. — Джейсон перевернулся на живот и засмеялся. Вернее загоготал. — Он типа непристойный.

Типа? Таннер свернул глянцевый журнал трубочкой и постучал Джейсона по голове.

— Ну да. Тебе десять лет. Тебе не нужно смотреть такое. 

Он сделал мысленную пометку немедленно сжечь журнал. Поискать в своей комнате другие и сжечь их тоже.

— Вообще-то, мне почти одиннадцать.

Джейсон заполз под одеяло и выдал улыбку, которая содрала еще слой с сердца Таннера.

— Да-да. Я знаю, сколько тебе лет. Хорошо, послушай... Я купил его давно. Мы... э... парни... — Боже, он не готов к такому разговору. — Женщины, они... они не...

— Знаю-знаю. — Мальчик закатил глаза. — Мисс Клайн читала нам большую лекцию. Женщины — не сексуальные объекты, и парни должны их уважать.

— Точно. — У Таннера запылали щеки, но облегчение пересилило неловкость. — К этому я и вел.

— Круто. Я понял.

Джейсон зевнул и потянулся. Таннер заметил у него под мышками несколько волосков.

— Ладно. — Таннер сунул журнал подмышку. Пора уходить по-быстрому, пока Джейсон не решил задавать вопросы. — Увидимся утром, приятель.

— Ты помнишь, что завтра у меня игра? Я вратарь. Тренер сказал, если я... — Джейсон прищурился и помрачнел. — Ты забыл.

Таннер качнулся на пятках и попытался придумать веское оправдание.

— Джейс, дружище, мне надо работать.

— Но завтра суббота. Ты всегда работаешь. — Джейсон надулся. На самом деле ему шло. — Почему никто другой не может немножко потоптать виноград?

— Виноград не топчут. Его давят. Прессом.

Иногда Таннер жалел, что они больше не делают это по старинке. Час или два вымещать свое раздражение на винограде сотворило бы чудо для его души. Но все, что ему нужно, это щелкнуть выключателем и дать механизму делать всю работу.

— Пожалуйста, можешь прийти?

Джейсон не просил много. На самом деле он никогда ничего не просил. Таннер провел языком по зубам и кое-что подсчитал в уме.

— Во сколько?

— В девять. Или в десять.

— Ты не знаешь?

— Я забыл.

Джейсон сполз ниже под одеяло.

— Ну, это мне не поможет, верно?

— Забудь. — Джейсон перевернулся и уткнулся лицом в подушку. — Ты бы все равно не пришел.

Таннер развернулся и пошел к двери.

— Я спрошу про время у бабушки и посмотрю, что смогу сделать. Спокойной ночи, Джейс.

— Как скажешь.

Позже, когда его мама пожелала детям спокойной ночи, они сидели на заднем крыльце. Она заняла свое обычное место в старом кресле-качалке, накрыв ноги мексиканским одеялом, ее пальцы порхали, работая над вязанием. Судя по розовым ниткам, что-то для Джени.

— Тяжелый день?

Лучистые карие глаза внимательно смотрели на него поверх серебряной оправы очков. Ее волосы были убраны в низкий хвост на затылке. Таннер мог поклясться, что она выглядит не старше тридцати, хотя ей уже за пятьдесят.

— Можно и так сказать. — Он протопал по крыльцу к маленькому столику рядом с ее креслом. Взял бутылку вина и посмотрел на этикетку. — Как оно?

Две тысячи девятый. Хороший год. Должно как раз дойти до кондиции.

— Прекрасное, как обычно. — Она взяла бокал и взболтала красную жидкость. — Гвин, оставь кошек.

Собака заскулила, но послушно устроилась у нее в ногах. Таннер взял бокал, налил немного вина и принюхался. Букет ароматов ублажил его обоняние и вызвал улыбку.

— Неплохо. — Он поставил бокал на стол. — И как на вкус?

— Насыщенное. Немного дубовый, но этого и ожидаешь от каберне. С ноткой шоколада. Мне нравится.

— Хорошо. — Он опустился в пустое кресло-качалку с другой стороны столика, положил голову на подушку и закрыл глаза. — Джени нужно сделать семейный проект.

— Да, она говорила.

Таннер потер лицо.

— Легче не становится.

— Таннер, это не твоя вина.

Голос матери звучал почти вызывающе.

Он не поддастся. Это старый спор. И он устал его проигрывать.

— Джейс хочет, чтобы я завтра пришел на его игру. Во сколько начало?

— В девять. Тебе следует прийти. Оставь Лео за главного для разнообразия.

— Я тебя умоляю. 

Таннер сжал кулаки и стиснул зубы. Даже спустя два года Лео Кастнер его раздражает. Бесит своей самоуверенной полуулыбочкой и бегающими глазками. Таннер не представлял, зачем Хэл вообще его нанял, но пока не придумал веской причины для увольнения.

— Сбор и сортировка в самом разгаре. Эта неделя будет сумасшедшей.

— Значит, тебе так и не удастся выспаться?

— Я слыхал, сон очень переоценивают. — Он все равно не помнил, когда мог проспать всю ночь. Лучше уж бродить среди лоз, чем таращиться в потолок. — Ты сегодня навещала Марни?

— Таннер, я навещаю ее каждый день. Ты же знаешь.

Таннер запрокинул голову и стал смотреть на звезды. Не так давно он назвал бы каждый узор и рисунок. Теперь ему стало все равно. Какое значение имеют названия звезд и созвездий, когда жизнь может быть уничтожена в одно мгновение?

— Как она?

Он спросил, потому что это ожидалось, а не потому, что ему нужен был ответ. Если чуда не произошло, в чем он теперь очень сомневался, состояние его сестры не