Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин

Но настроение испорчено, видел по их лицам.

– Ладно, – сказал я досадливо. – будемсчитать, что затянувшийся обмен мнениями закончился. Теперь давайте приступим кконкретике. Где у нас наметились узкие места?

– Россия, – сказал Новодворский судовольствием, – вся из узкого места, хотя сама… гм… широкая. Как сказалАндрей Дмитриевич Сахаров, совесть нашей нации, у русских руки растут не изтого места.

Я поморщился, кивнул:

– Возможно, вы правы, но нам работать с тем, что есть.

Окунев, которого прочили в будущие премьеры, как только вкресло президента сядет Новодворский, возразил с живостью:

– Почему? В Москве, к примеру, все больше грязнуюработу выполняют украинцы, армяне, турки! Даже в исконно русских селах, как вотдоложил господин Карашахин, лучшие урожаи собирают какие-то экзотическиекобызы. Господин президент, вас избрали, чтобы на мир смотрели реально!

На миг наступило молчание, Новодворский шевельнулся вкресле, оно заскрипело под чудовищным весом, обронил многозначительно:

– У нас – демократия. Мы – для того, чтобы помогатьпрезиденту нести бремя власти.

Он гордо выпрямился, бесстрашный и фотогеничный, несмотря навсю массу лишней плоти, герой борьбы с русским тоталитаризмом, русским расизмоми русским шовинизмом, за что получал щедрые бонусы от Запада в виде званийпочетных академиков, борцов за свободу и демократию. Бороться с русскимфашизмом тем более приятно, что фашизма в России отродясь не было, дажеростков. Зато под видом этой борьбы так удобно топтать это русское быдло,стыдить, что оно русское, и добиваться, чтобы русское быдло по возможностивыезжало за рубеж, становилось там местным быдлом, быть быдлом американским илинемецким вовсе не стыдно, а наоборот – почетно. Американское быдло, как ивообще западное, даже президента выбирает такого же быдловатого, чтоб уж совсемсвой, родной, понимающий их душу, их желания, запросы.

Шандырин поинтересовался с недоумением:

– А он как смотрит?

Новодворский сказал ему мягко, отечески:

– Ах, Иван Иванович! Выходя из дому, не забудьтепроверить, выключены ли все электроприборы, закрыты ли газ, вода, ширинка…

Шандырин испуганно провел рукой по причинному месту, потыкалпальцем, выискивая зазоры, глазом не увидать из-за зеркальной болезни, укоторой симптом один, но грозный: из-за переваливающегося через ремень брюхасвои гениталии можно увидеть только в зеркало. Палец вроде бы зазоров неотыскал, но входящая с полным подносом соков Ксения удивленно вскинула брови,обе помощницы захихикали. Побагровев от обиды, он сказал зло:

– Вы, конечно, человек находчивый, что снефтепромыслами, что с ваучерами, а что и с вашей консьержкой… Но, если хотитебегать с такими большими собаками, как мы, должны научиться писать на большиедеревья. На самые большие.

Новодворский оглянулся, выискивая самое большое дерево, еговзгляд скользнул по мне, а в глазах: ага, вон тот дуб самый дубоватый, но напровокацию не поддамся, под ветвями этого дуба прятаться еще полгода, пустьдругие подрывают ему корни, я хоть другим не мешаю, но сам рыть не стану.

Сигуранцев встал из-за стола, со смаком потянулся, так чтохрустнули косточки.

– Можно работать по-немецки, можно – по-японски, а ялюблю по-русски: медленно, с перекурами.

Я напомнил строго:

– Демократ я или фашыст, но курить – вон из здания. Всмысле, за кремлевские стены. У нас тут здоровье берегут, не слыхали?

Шандырин сказал словоохотливо:

– Если бы русские любили работать, они бы не назваливключатель выключателем.

– А как называете его вы? – спросил Забайкалецковарно.

Шандырин открыл рот, поперхнулся, беспомощно оглянулся наминистров за подсказкой. Новодворский сказал медоточивым голосом:

– Лень простого русского человека – это не грех, асовершенно необходимое средство нейтрализации кип??чей активности руководящих имдураков. Я не указываю пальцем… на портреты и статуи вождей, основавших Россию,но, согласитесь, где кончается асфальт – именно там начинается Россия, а вовсех странах – наоборот!

Окунев произнес, ни к кому не обращаясь:

– Если в кране нет воды, значит – жива еще российскаяинтеллигенция… Дмитрий Дмитриевич, а в самом деле, не прерваться ли на обед?

Я взглянул на часы, покачал головой:

– Рано. Вам, как сказал врач, есть вредно.

Окунев взглянул с укором:

– Дмитрий Дмитриевич, разве ж можно выдавать врачебныетайны? Я этого врача по судам затаскаю…

– Вас выдал не врач, – сказал я, – асобственное пузо. Ладно, вот вам вполне серьезно – президенты и вообщеправители бывают двух видов: избранные, чтобы поменять мир, или, наоборот,чтобы удержать статус-кво. Избранные – это не только в результате голосования,я говорю вообще… Можно быть избранным временем, как Ленин, Мао, Лютер,Кромвель, или же Богом – как Моисей, Мухаммад, но все равно – они для перемен.Я же избран не временем и не Богом, а просто усталым, измученным иразочарованным в великих стройках народом, который теперь желает просто жить,существовать, довольствоваться простыми и простейшими радостями. Их почему-тоназывают человеческими, хотя понятно, насколько они человеческие…

Разговоры умолкли, к нам прислушивались, Сигуранцев дажечересчур внимательно, в глазах появилась настороженность, сидит все такой жепрямой, смотрит чересчур вежливо.

– Странно, – обронил он, – что и вы этопонимаете.

– Что именно?

– Что это животные страсти, а не человеческие.

– Почему странно? – переспросил я и покосился наостальных, они слушали вежливо, без настороженности, что ощущалась вСигуранцеве.

– Ну, вы же народный президент! – пояснил он.

– А я избран народом, – пояснил я, – потомучто очень хорошо понимаю его усталость и разочарование. Программы моих основныхконкурентов мало отличались от моих собственных, я всего лишь лучше выстроилслова… За двадцать лет работы со студентами я привык к любой аудитории и могузаставить даже самого тупого что-то понять! Меня избрали за то, что я в самомделе самый типовой президент. Как типовые дома, от которых заранее знаешь, чегоожидать. Не люкс, зато и пол не провалится, как бывает в роскошныхэкспериментальных, что по индивидуальным проектам. Наша страна семьдесят летстроила единственную в мире экспериментальную систему, пол под нами рухнул…Теперь во всем ищем привычное, типовое, обкатанное в других странах. Мол, лучшеидти за лидирующей группой, чем снова оказаться этим самым лидером.

Он кивнул, поморщившись:

– Вы это доверие оправдываете.