Коктейль на крови - Алексей Макеев

Видя, что гость не понимает, о чем идет речь, Геннадий объяснил:

— Позавчера я попал в небольшую переделку. Меня предупреждали, что Владивосток — город портовый и что преступность здесь процветает, но того, что столкнусь с этим лично, — не ожидал. Когда вышел вечером из супермаркета, на стоянке группа подростков пристала. Человек пять.

— Вчера их было четверо, — вставил реплику Валерий.

— Ну, может быть, и четверо. Я не считал. Да и сумерки уже были. Попросили, как водится, прикурить, потом напали. Мне повезло, что я в молодости боксом занимался. Но под дых крепко получил. — Геннадий осторожно потрогал верх живота.

— Странно, что они вам по лицу ни разу не съездили, — заметил Валерий.

— Так я ж уворачивался, — не без гордости заметил Геннадий и сделал над столом несколько неловких боксерских движений. — А может, пацаны особенно и не старались. Наверно, просто хотели развлечься. Когда охранник со стоянки закричал, они все бросились врассыпную. Я, может быть, и не вспомнил бы про этот случай, но ребро стало сильно болеть. Я надеялся, что боль пройдет, но за вчерашний день стало только хуже. Поэтому я сегодня пошел в травмпункт. И представляете, что мне там сказали?! Что у меня — ушиб. Вы слышали?! Но я-то вижу, что перелом. Я врачу объяснил, что у меня скрытый нижнереберный перелом, а этот бездарь, сразу видно, что анатомию в институте прогулял, даже не имеет представления о строении ребра. Я понял, что зря теряю время. Махнул рукой на бесплатную медицину и ушел. Ребро ведь не рука, срастется как-нибудь.

В то время как Геннадий блистал «эрудицией», собравшиеся за столом в основном молчали и лишь изредка обменивались короткими репликами. Валера кроме двух замечаний, обращенных к Геннадию, больше не сказал ни единого слова. Он сидел и хмурился, будто был чем-то расстроен. Судя по тому, что родственники Валеры не обращали на замкнутость парня никакого внимания, Клотов предположил, что немногословность была его характерной чертой.

Коля за столом баловался и дважды ронял еду на пол, за что заработал несколько замечаний от отца. Светлана, видимо, не решалась ругать пасынка. При очередной выходке мальчишки она лишь хмурила брови, и Колосов, видя реакцию жены, сам делал замечание. Коле было скучно, но он оставался за столом и вертелся на стуле, ожидая десерт.

— Коля, это ты заходил в мою комнату? — строго спросила Лиза младшего брата.

— Не-е.

— Врешь?

— Че я там забыл? — не хотел сознаваться мальчишка.

— Может быть, он действительно ни при чем, — вмешался в разговор отец. — У тебя что-то пропало?

— Ничего не пропало, — ответила дочь. — Просто я заметила, что кто-то рылся на моей книжной полке. Книги и журналы стоят в другом порядке. Однажды Коля уже копался в моих журналах, когда интересовался девушками в купальниках.

Лиза ехидно улыбнулась.

— Может быть, это не он, — заступилась за пасынка Светлана, немного смущенная тем, что о семейных делах заговорили в присутствии гостя. — Коля ведь пообещал, что больше не будет заходить в твою комнату.

— Я спросила, чтоб в этом убедиться.

— Да не трогал я твои журналы! — огрызнулся Коля. — Я папины смотрю.

Олег Петрович строго посмотрел на сына, и тот замолчал. Светлана смутилась.

— Что получил за сочинение? — поспешно спросила Светлана, вероятно, не желая продолжать разговор о папиных журналах.

Коля небрежно махнул рукой, дескать, зачем интересоваться такой ерундой.

— Нормально. Четыре.

— Ты в каком сейчас классе? — поинтересовался дядя.

— Вы ж неделю назад спрашивали.

— Не огрызайся, — сделал замечание отец.

— В шестой пошел.

— Это в пятый по-старому? — уточнил Геннадий. — Старайся. Тетя Света в твоем возрасте училась на одни пятерки.

— Почему ж она сейчас на четверку написала?

Геннадий удивленно посмотрел на сестру.

Та кивнула:

— Я помогаю Коле писать сочинения. С литературой у него неважно.

Когда ужин подходил к завершению, зазвонил телефон.

Светлана в это время собиралась пойти на кухню за десертом и оказалась ближе всех к телефону. Она взяла трубку.

— Алло.

Клотову показалось, что в следующее мгновение жена Колосова поменялась в лице. Ее глаза сузились, а губы сжались. Словно пытаясь спрятаться от любопытных взглядов, Светлана повернулась к столу спиной, и майор уже не мог видеть ее лица.

Жена Колосова слушала недолго, после чего сказала, пожалуй, излишне грубо, поскольку на это обратили внимание многие из присутствующих:

— Позвоните позже. Мы сейчас ужинаем… В десять часов. На сотовый.

Положив трубку, Светлана вновь повернулась к столу. Внешне она была спокойна и расслабленна. Однако майор был уверен, что жена Колосова взволнованна, но умело скрывает это.

— Кто звонил? — спросил Олег Петрович. Его тоже удивил резкий тон супруги.

— Это по твоей работе, — объяснила Светлана и невинно улыбнулась. — Я подумала, что сейчас неподходящее время для деловых разговоров, и попросила перезвонить.

«Не очень вежливо «попросила», — подумал Клотов.

— А кто звонил?

— Я не поняла.

— Может быть, хотели поговорить по важному делу, — неодобрительно заметил Колосов.

— Нет. Ничего важного, — успокоила его Светлана. — Сказали, что звонят по пустяку, и спросили, когда лучше поговорить, сейчас или попозже.

Этот ответ удовлетворил Колосова. Однако майор мог поспорить, что жена Колосова солгала.

— Лиза, ты не поможешь мне принести чай? — попросила Светлана.

— Конечно, Света, — отозвалась девушка и пошла с мачехой на кухню.

Клотов давно обратил внимание, что Лиза, пользуясь небольшой разницей в возрасте, называла мачеху Светой, в то время как Коля обращался к ней не иначе как «тетя Света», но на ты.

Лиза и Светлана принесли на подносах чай, кофе и торт.

— Лиза сама испекла торт, — похвасталась за падчерицу Светлана. — Она дизайнер. В ее руках все становится произведением искусства.

Торт на самом деле выглядел необычно. Он был несимметричным и странным, словно скульптура, собранная из подручного хлама каким-нибудь чудаковатым абстракционистом.

— Похоже на свалку, — метко подметил Коля.

— Я назвала торт «Костром желаний», — сказала Лиза, не скрывая гордости за свое творение.

Клотову достался кусок торта, в оформлении которого он распознал сделанную из мармелада и крема заднюю часть автомобиля. Он не стал говорить о своем открытии, поскольку не был уверен, что глаза и воображение не подводят его. Позже выяснилось, что он правильно сделал, когда промолчал. После непродолжительных уговоров со стороны Светланы Лиза согласилась раскрыть свой творческий замысел, и оказалось, что в тарелку майора положили «стилизованную погоню человека за материальными благами».