Людмила Гурченко - Анна Ярошевская

Этот человек на самом деле был артистом, хоть и не известным широкой публике. Москву для выступлений он выбирал редко, чаще бывал на окраинах. Но каким необыкновенным, каким деликатным и замечательным он был человеком! Будучи чуткой и тонкой натурой, он всегда понимал и чувствовал собеседника. А сколько раз он буквально «за уши» вытаскивал Люсю из очередного приступа депрессии, из очередной тьмы! Как только Гурченко звонила ему и потерянным голосом говорила «Здрасьте», он тут же начинал:

— А-а! Люся! Ты все о жизни задумываешься? Нельзя так! Это неправильно! Не надо о ней так серьезно! Это что же? Если все так близко к сердцу воспринимать, это же ужас! — подбадривал ее друг. — Завтра меня опять ждут длительные гастроли и чудное побережье Баренцева моря.

Еще он никогда не забывал вставить какую-нибудь красивую фразу. Она быстро отвлекала и, признаться, заставляла Люсю улыбнуться. А потом он начинал заразительно смеяться. Да и вообще, с ним всегда было весело — то он в очередной раз кого-то разыгрывал, то рассказывал смешной анекдот, то импровизировал.

Группа направилась в Дом Рыбака. Там было ужасно холодно. Все тут же наполнили водой свои чашки и включили кипятильники. Спустя пару минут перегорели все пробки. И снова раздался заливистый смех самого веселого человека:

— Товарищи! Добрый вечер! Наконец, все тайны развеялись! Приехали настоящие артисты!

В домике раздался дружный хохот. В тот же вечер все собрались небольшой и прокуренной комнате и пели веселые песни. Люсе действительно было хорошо. Грусть куда-то улетучилась. И вот все начали потихоньку расходиться — время было позднее. Те, кто остался, пошли под предводительством весельчака наверх, где уже спал акробат. Тук-тук! В его дверь постучали.

— Кто? — ответил густой басовитый голос.

— Товарищ! Ну, вы скажите, вам точно не звони-ли?

Шутки были, конечно, хороши. Но тревог на сердце у Люси меньше не становилось. Она волновалась за свою доченьку, за свою Машеньку. Душа болела постоянно. Девочка ведь нередко ночевала у случайных людей. И каждый раз Людмила Марковна звонила Маше, боясь, что подруга могла оставить ребенка, как это произошло однажды. В двенадцатом часу ночи Люся набрала телефонный номер своей подруги, чтобы убедиться, что все в порядке:

— Мама, это Маша! — обрадовалась голосу мамы дочь.

— Машенька, так поздно, а ты не спишь! Тебе же завтра рано в школу!

— Я жду тетю Зою. Я все выключила — и газ, и свет, и телевизор. А на завтра я уже завела будильник!

— И как ты там одна? Ты что, в темноте сидишь?

— Да! Но я не боюсь! Я открыла дверь на балкон — у кого-то играет музыка. Вот я ее и слушаю. Мам, у нас все хорошо, не волнуйся! Деньги есть!

После этого звонка она так и не смогла уснуть. Да о каком сне может идти речь? Люся снова принялась за самобичевание. «Вот ты тут на концертах, а ребенок один в двенадцать часов ночи, да еще и не у себя дома! А Машеньке всего восемь лет», — мысленно она ругала себя.

Потом Людмила Марковна, конечно, возвращалась в Москву. Начинала заниматься ребенком, крутилась вокруг нее, делала с ней уроки, ходила в кино, в зоопарк. Но снова наставал момент, снова нужно было отправляться на гастроли, снова нужно было с кем-то оставлять дочь…

Маша не была избалованным ребенком. Уже в шесть лет она сама ходила в магазин, покупая продукты без очереди. Сначала ее пропускали, как маленькую. Но потом уже Машенька включала доставшуюся по наследству великую фантазию и придумывала что-нибудь этакое. Растроганная толпа еще долго смотрела вслед ребенку… Многие удивлялись, как это дочь киноактрисы, а ведет себя словно ребенок из многодетной семьи! Да! Маша с детства понимала, что такое «копейка» и знала ей цену. В раннем детстве она познакомилась с вовсе не детскими заботами — надо и маму поддержать, помочь ей выстоять и не споткнуться и самой не расслабиться, не потеряв надежды и веры в людей. Она тихонечко была рядышком и помогала, как могла. Грустные и взрослые глаза ребенка чувствовали и понимали все, они уже знали, что такое непреодолимый тупик и дебри, знали, каково это, когда нет выхода.

Ей приходилось целые дни проводить в одиночестве. А когда становилось совсем скучно и грустно, она звонила Люсиным друзьям. Больше всех ей нравился тот самый весельчак. К нему она частенько и обращалась:

— Юрий Михайлович, приходите, пожалуйста, ко мне! Мне очень скучно! Ха-ха, нет, мне не звонили! Но, скажите, товарищ, вам ведь звонили? Звони-ли?

У нее получалось удивительно точно копировать манеру исполнения семейного друга. Это не могло не веселить! Люся в глубине души гордилась своей дочерью, но точно так же, как и мама Леля, никогда не показывала этого.

По приходу домой Гурченко всегда встречал листочек бумаги на столе — отчет Машеньки о покупках, о том, кто звонил, чем она занималась. Отсюда родилось немало добрых и смешных семейных историй.

— Мама, звонила и спрашивала тебя какая-то Бориса Марковна. Только я не поняла, кто это был — тетенька или дяденька.

— Бориса… Хм… Ой, Маша, да это же была Раиса Марковна!

— Но это же был мужской голос?

— Раиса Марковна слишком много курит, поэтому у нее низкий голос. Маша, когда будешь взрослой, никогда не кури!

— Странно. Вроде дядя, но и тетя тоже. Я даже записала. Вот посмотри! — сказала девочка и протянула матери лист, на котором красивым ровненьким почерком было зафиксировано: Бориса Марковна.

Так и повелось. Эта симпатичная женщина с томным низким голосом так и осталась в семейном архиве воспоминаний под именем Борисы.

Когда у Маша были летние каникулы, Людмила Марковна забирала дочь на гастроли вместе с собой. Они спали на одной кровати и в одном холодном гостиничном номере. Днем ходили по магазинам, а вечером — на концерты. Она тихо и спокойно сидела в уголке, за кулисами, ожидая свою маму. Она прекрасно ладила со всеми администраторами, перенимая, а затем копируя их фразы. Что-то вроде: «А у нас с Люсей любовь!» или «Эй, товарищ! Немедленно подойдите ко мне! Это в ваших же интересах! Повторяю! В ваших!» Всю группу это жутко забавляло!

А еще иногда Люся с Машенькой ходили в парк на прогулку. Катались на аттракционах, а потом звонили семейному другу:

— Это дядя Юра? Скажите, товарищ, вам звонили? Нам очень скучно! Да, с мамой! О чем вы? Я о жизни серьезно не задумываюсь! Это уже и не жизнью будет!

В ответ Юрий Михайлович смеялся своим «фирменным» заразительным смехом и приглашал их на огонек.

Впереди Люсю ожидали непростые годы. Но ничто не дается просто так. Даже испытания. Если бы не эти трудности, она не сыграла бы так точно далеко не простые судьбы своих будущих киногероинь.

Главное — не только выжить после череды неприятностей, но и остаться человеком, не потерять способности радоваться и быть счастливым!