Он, она и Анжелика - Кара Колтер

Причем красивая: длинные черные волосы, высокие скулы, темные выразительные глаза.

А чего она ожидала?

Сердце снова застучало, но она заставила себя отвести взгляд. Итак, на полу никаких носков не валяется, на спинке кровати никаких рубашек не висит.

— Вы необыкновенно аккуратны для холостяка, — заметила Тони.

Он перестал копаться в степном шкафу и оглянулся.

— Вы что, эксперт по холостякам?

— Ну, одного-двух знавала. — Тони подошла к кровати и присела на краешек. — В духовке была грязная посуда.

— Может, у меня тоже в духовке грязная посуда. — Он посмотрел на нее через плечо, лицо его приняло озадаченное выражение: это, что ли, она у него на постели сидит?

Ишь ты какой, подумала Тони про себя.

— Готова поспорить, у вас там ее нет.

Легкая улыбка тронула уголки его губ.

— Согласен, нет.

Простите меня, мадам Йелтси.

Он подошел и бросил рядом с ней на кровать кучу одежды, которой хватило бы на целую неделю.

— Посмотрите, может, что-нибудь подойдет.

Тони начала рассеянно перебирать вещи, всей кожей ощущая стоящего над ней широкоплечего мужчину, у которого за строгим выражением глаз — и губ — прячется улыбка. Она почти не видела всех этих фланелевых рубашек, джинсов и свитеров.

Она наедине с великолепным мужчиной. В его спальне. Перебирает тряпки.

— А бюстгальтера у вас не найдется? — спросила она с шутливой озабоченностью, всеми силами стараясь вернуть себе былую легкость, которая позволяла ей кокетничать и флиртовать. Впрочем, вполне невинно.

Может, ей просто до смерти необходимо, чтобы он улыбнулся еще раз?

А ведь всего какой-то час назад она точно знала, чего хотела.

— К сожалению, ист.

Ну как его расшевелить?

— Ладно, что-нибудь придумаю, — сказала она, как бы размышляя сама с собой.

Удивительно, но он покраснел.

— Ну вот и хорошо. — Гаррет в один миг оказался у двери и распахнул ее, недвусмысленно приглашая Тони покинуть его владения.

Она сгребла в охапку отобранные вещи и протиснулась мимо него. Возможно, она, конечно, ошибается, но дверь за ее спиной вроде как-то уж очень сильно хлопнула.

Когда она вышла, Гаррет еще с минуту стоял с закрытыми глазами, опершись о притолоку.

Великий Боже, прости и помилуй.

Первое, что пришло в голову, когда раздался стук в дверь, было: о, Боже, предсказание из коробки с печеньем насчет «постели», похоже, станет реальностью.

И тут же понял, что это совсем не то, чего ему бы хотелось.

Он теперь отвечает за маленькую девочку, которой в ближайшие лет двенадцать должен будет показывать пример, помогать найти свое место в этом диком мире.

А Тони, как он понял, женщина совсем другого сорта. Почему-то он был уверен, что ей суждено выйти замуж за кого-то совсем другого.

Но как хороша, какие формы!

Слава богу, ему есть чем заняться. Не только воспитание Анжелики. Еще и работа. Та, что дает хлеб насущный и поглощает все время, не говоря уж о душе.

Гаррет подошел к окну, посмотрел на заснеженный двор, перевел взгляд на горы. Гора Гарибальди, Бриллиантовая Голова, Черный Клык — вот они все, почти у него во дворе.

Он вздохнул, довольный — или таким ему хотелось выглядеть в собственных глазах, — и отошел от окна.

Фотография в серебряной рамке на комоде — его брат с женой. Он никогда не видел, чтобы муж и жена так любили друг друга. Они смеялись и играли друг с другом, словно дети.

Много лет назад он решил, что не женится, пока не встретит такую любовь. Он тогда еще не знал, как это редко бывает. Сейчас знает, но все равно ни о чем не жалеет.

То есть в принципе не жалеет. Но иногда, в такие долгие ночи, как эта, на исходе суровой, морозной зимы, он чувствует себя одиноким. Какая-то точка в душе болит и ноет.

Это не имеет никакого отношения к появлению этой чужачки, которая не поймешь что собою представляет. Ни малейшего. У нее в комнате скрипнули кроватные пружины.

Ну ладно, может быть, какое-то отношение все же имеет.

Сумасшествие, со вздохом сказал себе Гаррет. Он разделся и натянул тонкие спортивные штаны. Вообще-то, он всегда спал голый, но с приездом Анжелики пришлось от этого отказаться — она иногда кричала по ночам так жалобно и надрывно, что надо было срочно бежать, не теряя ни секунды на одевание. Гаррет залез под одеяло, скрестил руки под головой и уставился глазами в потолок.

Он представил себе Тони, ее полные губы, рыжие, как пламя, волосы, соблазнительную фигуру и то, как она пробует снег на вкус. Потом возникли ее грустные глаза — это когда он сказал ей о гибели брата.

Сумасшествие, снова сказал он себе.

Или, может быть, чудо, отозвались горы.

Тони открыла глаза и тихонько ойкнула: на нее, глаза в глаза, смотрел ангел.

Округлые щечки, завитки черных волос, широко расставленные сапфировые глаза, в которых пляшут веселые искорки.

В следующий момент вспомнила: Анжелика. Но первоначальное чувство радости и удивления не исчезло.

В своей хорошенькой красной ночной рубашке с белой ленточкой у шеи девочка была почти точь-в-точь ангел, которого, сколько Тони себя помнит, они с мамой сажали на верхушку рождественской елки.

— Можно я буду звать тебя тетей?

Пожалуй, спросонья сразу и не сообразишь. Конечно, этот ребенок вызывает у нее необычайно теплое чувство. Но все же они ведь чужие. И потом, Тони совсем не уверена, что сможет выступать в качестве «тети» по отношению к «дяде».

Гаррет. Судя по тому, с какой легкостью он всплыл у нее перед глазами, она поняла, что он просто не уходил, оставаясь у нее в сновидениях.

— Может, лучше тебе звать меня просто Тони?

Анжелика разочарованно поморщилась.

— Ну пожалуйста, — протянула она тихонько.

Разве перед этим устоишь?

— Ладно, раз уж тебе так хочется, зови меня «тетя», — сказала Тони и была вознаграждена улыбкой, осветившей всю комнату и ее душу.

— Еще как хочется! — воскликнула Анжелика. — Тони — это ведь мальчишеское имя, разве нет? Я даже знала одного мальчишку, которого так звали. Он был такой противный.

— Вообще-то, мое полное имя Антония. Как у тебя — полное имя Анжелика, а короткое — Анджи.

— А анти[1] так же похоже на Антонию, как и Тони! — победно проговорила Анжелика.