Призрак Оперы - Гастон Леру

В это утро Ришар прибыл в свой кабинет в одиннадцать часов.Его секретарь, мсье Реми, показал ему полдюжины писем, которые не вскрывал, таккак на них было написано: «Лично». Одно письмо немедленно привлекло вниманиеРишара не только потому, что надпись на конверте была сделана краснымичернилами, но и потому, что, как ему показалось, он видел этот почерк раньше.Он быстро понял, что этим неуклюжим почерком был написан параграф, которым такстранно заканчивалась книга инструкций. Ришар вскрыл конверт и прочел:

«Дорогие импресарио!

Извините меня за беспокойство и за то, что отнимаю у васдорогое время в тот момент, когда вы решаете судьбу исполнителей в Опере,возобновляете важные ангажементы и заключаете новые, делая все это авторитетно,с прекрасным пониманием театрального дела, знанием публики и ее вкусов, что я смоим долгим опытом нахожу просто поразительным. Я знаю, что вы сделали дляКарлотты, Ла Сорелли и маленькой Жамме и некоторых других, чей талант выраспознали. (Вы знаете, кого я имею в виду под некоторыми другими, совершенноочевидно, что это не Карлотта, которая поет, как мартовская кошка, и которойлучше никогда не покидать бы кафе «Жакен»; что это не Ла Сорелли, которая своимуспехом обязана главным образом телу; не маленькая Жамме, которая скачет,словно теленок на лугу. Это и не Кристина Доэ: хотя ее гений неоспорим, вы сревностной заботливостью отстранили ее от всех ведущих спектаклей.) Вы,конечно, свободны управлять оперными делами, как считаете необходимым. Однако явоспользуюсь, тем, что вы еще не выбросили Кристину Доэ, прослушав ее сегодня вроли Зибеля, поскольку роль Маргариты сейчас запрещена ей, и это после триумфанакануне. Прошу вас не располагать моей ложей сегодня вечером и в другиевечера. Не могу закончить это письмо, не признавшись в том, как неприятно был яудивлен, придя в Оперу и узнав, что на мою ложу продан абонемент по вашему приказу.

Я не протестовал, во-первых, потому что не люблю устраиватьсцены, а также потому, что думал, что ваши предшественники мсье Дебьенн иПолиньи, которые всегда были добры ко мне, не сказали вам перед уходом о моейповышенной чувствительности. Но в ответ на мою просьбу объясниться они прислалимне письмо, которое доказывает, что вы знакомы с моей книгой инструкций.Поэтому считаю, что вы проявляете ко мне нетерпимое неуважение. Если вы хотите,чтобы мы жили в мире, вам не должно начинать с того, с чего начали вы –отобрали у меня мою ложу!

Сделав эти маленькие замечания, я прошу вас считать менявашим покорным слугой. Призрак Оперы».

В конверт была вложена вырезка из «Театрального ревю»:

«П. О.: Р, и М, нельзя простить. Мы предупредили их об этоми оставили вашу книгу инструкций. С уважением».

Едва Фирмен Ришар закончил читать письмо, как дверь егокабинета отворилась и вошел Арман Мушармен, держа в руках точно такой жеконверт. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Шутка продолжается, – сказал Ришар, – и это уже не смешно.

– Что все это означает? – спросил Мушармен. – Неужели онидумают, что мы позволим им сохранить ложу за собой навсегда лишь потому, чтоони были директорами Оперы?

– Я не намерен позволять им продолжать свой обман дальше, –заявил Ришар.

– Это все довольно безобидно, – заметил Мушармен. – Всущности, чего они хотят? Ложу на сегодня?

Ришар приказал своему секретарю послать Дебьенну и Полиньибилеты в ложу номер пять первого яруса, если она еще не зарезервирована, Ложаоказалась свободной, и билеты были отправлены немедленно. Дебьенн жил на углуулицы Скриба и бульвара Капуцинов, Полиньи – на улице Обера. Оба письма,подписанных призраком, были отправлены из почтового отделения на бульвареКапуцинов. Мушармен заметил это, рассматривая конверты.

– Вот видишь, – сказал Ришар.

Они пожали плечами и выразили сожаление, что такие почтенныелюди, как Дебьенн и Полиньи, до сих пор забавляются детскими проказами.

– По крайней мере, они могли бы быть повежливее, – произнесМушармен.

– Заметил, что они написали о Карлотте, Ла Сорелли кмаленькой Жамме?

– Мой друг, эти люди больны завистью! Подумай только: онипошли даже на то, что заплатили за объявление в «Театральном ревю». Что, имбольше нечего делать?

– Кстати, – добавил Мушармен, – они, похоже, проявляютинтерес к маленькой Кристине Доэ – Ты же знаешь, что у нее репутацияцеломудренной девушки?

– Репутации часто бывают незаслуженными, – сказал Мушармен.– Я, к примеру, пользуюсь репутацией знатока музыки, но не отличу скрипичныйключ от басового.

– Не беспокойся, у тебя никогда не было такой репутации, –заверил его Ришар. Он приказал швейцару пригласить в комнату артистов, которыерасхаживали взад и вперед в коридоре, ожидая, когда откроются директорскиедвери, двери, за которыми они найдут славу, деньги, а может быть, и увольнение.

Весь день прошел в дискуссиях и переговорах, в подписании ирасторжении контрактов. Поэтому вы можете быть уверены, что этой ночью, ночью25 января, оба наших импресарио, уставших от трудного дня, легли в постель,даже не заглянув в ложу номер пять, чтобы узнать, понравилось ли Дебьенну иПолиньи вечернее представление.

На следующее утро Ришар и Мушармен нашли в своей почтеоткрытку:

«Дорогие импресарио! Благодарю вас. Восхитительный вечер.Доэ прелестна. С хорами необходимо поработать. Карлотта изумительна. Скоронапишу вам о 240 000 франков или, точнее, о 243 424 франках 70 сантимах.Дебьенн и Полиньи прислали мне 6575 франков за первые десять дней выплаты всчет этого года, поскольку они прекратили свою деятельность вечером десятого.Ваш покорный слуга П. О.» Они получили также письмо от Дебьенна и Полиньи:

«Мсье! Благодарим вас за доброту, во вы легко поймете, чтоперспектива вновь послушать „Фауста“, какой бы приятной она ни была для бывшихдиректоров Оперы, не может заставить нас забыть, что мы не имеем права заниматьложу номер пять первого яруса. Вы знаете, кому эта ложа принадлежит, ибо мыговорили о ней с вами, когда перечитывали книгу инструкций последний раз.Посему отсылаем вас к последнему параграфу статьи 63. Примите, мсье…» – Ониначинают действовать мне на нервы! – грубо сказал Ришар, вырывая письмо из рукМушармена.

В этот же вечер ложа номер пять была сдана.

Придя в свой кабинет на следующий день, Ришар и Мушарменнашли на столе отчет контролера Оперы относительно событий, которые имели местонакануне вечером в ложе номер пять. Вот наиболее существенный отрывок из этогокороткого отчета:

«Дважды в этот вечер, в начале и в середине второго акта,мне пришлось вызывать полицейского, чтобы удалить лиц, занимавших ложу No 5первого яруса, которые прибыли в начале второго акта. Они нарушали порядоксвоим громким смехом и глупыми замечаниями. Раздавались крики „Тише!“, ипублика начинала протестовать. Я пошел в ложу и сделал необходимые замечания.Занимавшие ложу люди вели себя крайне глупо и казались не в своем уме. Япредупредил их, что, если нарушение порядка повторится, мне придется удалитьих. Выйдя из ложи, я опять услышал смех и протесты публики. Я вернулся обратнос полицейским, который заставил этих людей покинуть ложу. Все еще смеясь, онисказали, что останутся в холле до тех пор, пока им не вернут деньги. В концеконцов они успокоились, и я позволил им вернуться в ложу. Смех немедленновозобновился, и я удалил их на этот раз окончательно».