Чумной доктор - Кевин Сэндс

Салли одарила меня кривой улыбкой. Зубы у неё были в крови.

– Привет, Кристофер.

Том в тревоге отступил, но кровотечение не было знаком болезни – только побоев.

– Отведём её домой, – сказал я.

Видя мою уверенность, Том наклонился, чтобы поднять девушку. Она сплюнула кровь.

– Я могу идти.

Салли снова попыталась встать. Ей почти удалось подняться на ноги, но тут же взгляд помутнел, колени подогнулись, и Салли упала, ударившись щекой о стену.

– Ох, – сказала она и на сей раз не протестовала, когда Том подхватил её на руки.

Он поднял девушку так же легко, как спасённый мешок с овсом. Салли была на полфута ниже меня и наполовину худее и весила, вероятно, немногим больше этого мешка.

Со всей возможной скоростью мы устремились домой. Салли вздрагивала и постанывала при каждом шаге Тома, но прямо сейчас мы ничего не могли поделать, чтобы облегчить её боль. Учитывая драку, нам нужно было как можно быстрее оставить здание Королевской биржи позади.

Том принёс Салли в аптеку. Я вытащил из-под прилавка свой тюфяк – соломенный матрас, служивший мне постелью, – и перенёс его поближе к камину. Том уложил Салли, а потом вернулся на улицу и занёс в дом наши продукты.

Я взял хлопковый лоскут и вытер кровь возле рта Салли. В свете камина я увидел растущий кровоподтёк на щеке – там, куда грабитель ударил её. Хотя от камина было дымно, она не кашляла, и я решил, что с легкими всё в порядке. Но то, как она вздрогнула, неловко повернувшись, навело меня на мысль о внутреннем кровотечении, и я забеспокоился. Нужно было осмотреть её. Но в первую очередь дать что-то от боли.

– Можешь подать мне мак? – посросил я Тома.

Он оглядел полки.

– Э…

– В углу, вторая полка сверху. Рядом с большим коричневым кувшином со спиртом.

Я взял медную кастрюлю, зачерпнул из бочки воды и поставил на огонь кипятиться. Когда вода забурлила, я взял аптечную банку, принесённую Томом, и…

– Это не мак.

В банке должна была лежать маковая соломка – нарезанные и высушенные семенные коробочки и стебли. А эта была наполнена густым сиропом с сильным запахом трав.

– Это венецианская патока.

– Извини. – Том забрал у меня банку. – Я думал, ты сказал, что она рядом со спиртом.

– Ну да. Прямо возле…

Я повернулся, чтобы показать ему банку, и увидел, что ошибся. Мак стоял ниже.

– Вон он.

Нахмурившись, я ткнул пальцем. Том принёс нужную банку. А я в замешательстве посмотрел на полку, но тут Салли застонала, и я, спохватившись, вернулся к ней.

Я щедро набрал ложкой смесь, бросил в воду, размешал и немного подсластил мёдом. Потом протянул Салли, и та сделала большой глоток, хотя смесь была ещё горячей. Я подождал несколько минут, чтобы настой начал действовать, а затем опустился на колени возле тюфяка.

– Зачем ты следила за нами? – спросил я.

– Увидела тебя на улице.

– И почему просто не подошла поздороваться?

– Хотела дождаться, когда ты придёшь вместе с учителем.

Полагаю, ей неоткуда было знать, что мастер Бенедикт погиб. Я собирался спросить Салли, зачем ей занадобился мой учитель, но тут девушка вздрогнула и поморщилась.

– Нужно осмотреть твои рёбра, – сказал я.

Салли глубоко вздохнула, успокаиваясь, потом допила остатки маковой настойки и расстегнула пуговицы на платье. Прикрывая грудь, она стянула шерстяной лиф и отвернулась, сплёвывая кровь в тряпку.

Увидев Салли, Том втянул воздух. На бледной коже девушки отпечатался след ботинка и ещё множество других следов – там, куда грабитель пинал её. Отпечаток был таким глубоким, что оставалось только удивляться, как этот удар не переломил девушку пополам. Том удручённо покачал головой.

– Этот город становится хуже с каждым днём.

Не поспоришь. Как бы ни отвратительна была драка на рынке, такие вещи происходили сейчас сплошь и рядом. Одним из худших последствий чумы было то, что болезнь обратила нас против нас самих. Люди перестали доверять друг другу. С тем же успехом мы могли бы жить рядом с чужаками. Впрочем, Салли жила в Криплгейте, где о доверии никогда и слыхом не слыхивали.

– Что ты там делала? – спросил я. – Я думал, из-за чумы воспитатели запрут вас в приюте.

– Он закрылся, – отозвалась Салли. – Человек-птица сказал нам, что мы все умрём.

– Кто?

– Пророк.

Из-за маковой настойки глаза её казались немного стеклянными.

– Он приходил к нам, – объяснила она.

– Я о нём слышал, – сказал я.

Том недоумённо посмотрел на меня, и я прибавил:

– От Исаака. Он говорил, что в Лондоне есть пророк, который может предсказать ход чумы.

– Может, – подтвердила Салли, и глаза Тома расширились. – Он предупредил нас, что мы можем заболеть. Воспитатели давали нам всякие лекарства, но человек-птица сказал, что лекарства не остановят того, что грядёт. Так и было. В тот же день трое заболели.

– И что с ними сталось?

– Их отправили в чумной барак к северу от Бишопсгейта.

Чумной барак представлял собой ветхий сарай, где лежали некоторые больные. Я вздрогнул, подумав о детях, которых там умирали.

Веки Салли потяжелели.

– Воспитатели хотели запереть нас в приюте, но человек-птица сказал, что тогда заболеет ещё больше. Поэтому они закрыли Криплгейт и перевезли здоровых в церковь Святого Марка в Уэмбли.

– А ты не поехала?

– Меня не взяли. Я уже слишком большая.

Опустевшая кружка из-под маковой настойки едва не выпала из её пальцев.

– Вот потому-то я и пошла за тобой. Помню, ты говорил, что учишься у аптекаря Бенедикта Блэкторна. Я и подумала: может, ему понадобится горничная… – Салли перевела взгляд на Тома. – А ты и вправду здоровяк.

Том смущённо глянул на меня.

– Это мак действует, – тихо сказал я. – От него путаются мысли.

Я вновь обернулся к Салли:

– Мне надо осмотреть твой живот.

– Ладно.

Она принялась напевать себе под нос какую-то неведомую мелодию, а я ощупал её живот и спину. Когда я добрался до ребер, девушка вскрикнула.

– Прости.

Я снова надавил, и она, скуля, уткнулась лицом в солому. К счастью, ничего не двигалось внутри – там, где не должно было.

– Похоже, ничего не сломано, – сказал я. И это само по себе было чудом. – Но у тебя сильный ушиб рёбер.

– Не хочу. – Её слова звучали все неразборчивее. – Может, мне их продать? – Она хихикнула.