Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914 - 1991 - Эрик Дж. Хобсбаум

В то время как Западный фронт пребывал в кровавом тупике, на Восточном происходили изменения. В первый месяц войны немцы сокрушили неудачное наступление русских войск в сражении под Танненбергом, а затем с помощью австрийцев изгнали Россию из Польши.

Несмотря на редкие контрнаступления русских, было очевидно, что «центральные державы» одерживают верх, а Россия ведет лишь оборонительные бои, сопротивляясь наступлению немцев. На Балканах «центральные державы» также владели ситуацией, несмотря на неудачные военнь-е действия трещавшей по швам империи Габсбургов. Их местные противники, Сербия и Румыния, в пропорциональном отношении понесли самые большие потери в военной силе. Союзники, даже оккупировав Грецию, не смогли продвинуться вперед вплоть до крушения «центральных держав» летом 1918 года. План Италии открыть еще один фронт против Австро-Венгрии в Альпах провалился, главным образом потому, что большинство итальянских солдат не видело смысла воевать за государство, которое они не считали своей родиной и на языке которого мало кто мог говорить. После крупного поражения при Калоретто в 1917 году, оставившего память о себе в романе Эрнеста Хемингуэя «Прощай, оружие», итальянцам даже пришлось просить помощь у союзнических армий. Пока Франция, Великобритания и Германия выматывали друг друг?, на Западном фронте, Россия все более дестабилизировалась в результате войны, которую она явно

проигрывала, а Австро-Венгерская империя все быстрее приближалась к краху, подталкиваемая местными националистическими движениями, что не вызывало никакого энтузиазма у союзников, справедливо предвидевших в результате нестабильную Европу.

Проблема преодоления тупика на Западном фронте была ключевой для обеих сторон, так как без победы здесь ни одна из них не могла одержать верх, тем более что к этому времени война на море тоже зашла в тупик. За исклю-«Эпоха катастроф»

чением отдельных рейдов, предпринимаемых противником, союзники контролировали океаны, однако на Северном море английский и немецкий военный флот, столкнувшись, парализовали действия друг друга. Результат единственной попытки затеять масштабную битву на море (1916) был весьма спорным, но поскольку это заставило немецкий флот возвратиться на свои базы, в конечном итоге преимущество осталось за союзниками.

Каждая из сторон старалась преуспеть, используя технические новшества. Немцы, традиционно сильные в химии, варварски применяли на полях сражений ядовитые газы, однако это не принесло ожидаемого результата. Следствием этих действий стал единственный случай истинно гуманного отношения государств к подобным способам ведения войны—Женевская конвенция 1925 года, благодаря которой мир дал торжественное обещание не использовать химических средств на полях сражений. И действительно, хотя все государства продолжали разрабатывать химическое оружие и ожидали, что противник будет делать то же самое, ни одна из сторон не применяла его во время Второй мировой войны, хотя никакие гуманные чувства не помешали итальянцам травить газами население своих колоний. Резкое падение нравственных ценностей цивилизации после Второй мировой войны в конце концов возвратило применение отравляющих газов. Во время ирано-иракской войны в 1980-6 годы Ирак, в то время с энтузиазмом поддерживаемый западными государствами, широко использовал их против неприятельских солдат и мирного населения. Англичане первыми начали применять бронемашины на гусеничном ходу, позже известные под названием «танк», однако недальновидные британские генералы тогда еще не понимали их возможностей. Обе стороны использовали новые и пока еще ненадежные аэропланы наряду со сконструированными Германией сигарообразными наполненными водородом дирижаблями, производя опыты воздушных бомбардировок, к счастью без особого эффекта. Воздушные налеты также заняли подобающее место во Второй мировой войне, особенно как средство устрашения мирного населения.

Единственным новым оружием, имевшим решающее значение во время военных действий 1914— 1918 годов, стала подводная лодка. Это произошло оттого, что обе стороны, будучи не в состоянии одолеть друг друга на поле боя, решили устроить блокаду мирного населения противника. Поскольку все снабжение в Великобританию поставлялось по морю, немцам казалось, что они могут отрезать этот путь, активизировав атаки своих подводных лодок против британского морского флота. Эта затея в 1917 году была близка к успеху, пока не были найдены эффективные способы противодействия. Главным образом благодаря ей в войну вступили Соединенные Штаты. Англия в свою очередь постаралась блокировать снабжение Германии, чтобы парализовать немецкую военную экономику и истощить немецкое население. Эти Эпоха тотальной войны 39

попытки оказались более успешны, чем предполагалось, поскольку, как мы увидим, немецкая военная экономика вовсе не была столь эффективной и рациональной, как об этом с гордостью всегда заявляла Германия, в отличие от немецкой военной машины, которая как в Первой, так и во Второй мировой войне намного превосходила все другие. Превосходство германской армии могло в тот момент оказаться решающим, если бы союзники начиная с 1917 года не получили поддержки США с их практически неограниченными ресурсами. Однако Германия, даже скованная союзом с Австрией, одержала полную победу на востоке, ввергнув Россию из войны в революцию и лишив ее в 1917—i9l8 годах большой части ее европейских территорий. Вскоре после позорного мира в Брест-Литовске (март 1918 года) немецкая армия, которая теперь без помех могла сосредоточиться на западном направлении, совершила успешный прорыв на Западном фронте и вновь двинулась на Париж. И хотя благодаря притоку американских солдат и снаряжения союзники восстановили свои силы, некоторое время казалось, что планы Германии близки к осуществлению. Но это был последний рывок обессиленной страны, предчувствовавшей свое близкое поражение. Когда летом 1918 года союзники начали наступление, до окончания войны оставалось всего несколько недель. «Центральные державы» не только признали свое поражение, их правительства потерпели полный крах. Осенью 1918 года революция захлестнула Центральную и Юго-Восточную Европу так же,

как годом раньше она охватила Россию (см. следующую главу). От границ Франции до Японского моря ни одно прежнее правительство не удержалось у власти. Шатались даже государства, входившие в коалицию победителей, хотя трудно поверить, что Великобритания и Франция не устояли бы как стабильные политические субъекты, чего нельзя сказать об Италии. Из побежденных стран ни одна не избежала революции.

Если бы величайшие министры и дипломаты прошлого, все еще служившие примером для руководителей министерств иностранных дел их стран,— скажем, Талейран ига Бисмарк — поднялись из могил, чтобы взглянуть на Первую мировую войну, они, безусловно, задались бы вопросом: почему здравомыслящие политики не попытались остановить эту кровавую бойню при помощи компромиссных решений до того, как она разрушила карту мира 1914 года? Мы тоже вправе задать этот вопрос. Никогда еще войны, не преследовавшие ни революционных, ни идеологических целей, не велись с такой беспощадностью до полного истребления и истощения. Но в 1914 году камнем преткновения была отнюдь не идеология. Она, разумеется, разделяла воюющие стороны, но лишь в той степени, в которой мобилизация общественного мнения является одним из средств ведения войны, подчеркивая ту или иную угрозу признанным национальным ценностям, например опасность русского варварства для немецкой культуры, неприятие французской и британской 4 О «Эпоха катастроф»