Морская тайна - Михаил Константинович Розенфельд

Благодарю вас. Мы — моряки с погибшего советского парохода «Звезда советов».

— Во всяком случае, — сказал европеец, — прежде всего вам следует отдохнуть и притти в себя.

Отвыкшие от движения моряки, шатаясь, с трудом поспевали за быстро шедшим впереди человеком.

Груды больших, точно отшлифованных камней — вот все, что они увидали на своем пути. Бурый холм и одинокая скала скрывали панораму острова. Вскоре перед холмом открылась сложенная из камней хижина. Европеец, нагнувшись, вошел в нее, и друзья, последовав за ним, очутились в полутемном помещении, откуда ступени вели в пещеру.

На земле лежало несколько цыновок, и островитянин, зажигая масляный светильник, торопливо сказал:

— К сожалению, больших удобств мы вам не можем предоставить. Располагайтесь. Впоследствии вы устроитесь удобней. Сейчас к вам явится доктор.

Вскоре действительно пришел доктор, японец. Он выслушал моряков и предписал им полный покой. Вслед за доктором в пещеру пришел солдат со свертком одежды. Нине достался широкий цветистый мужской халат.

Пожелав друзьям отдыха и покоя, европеец откланялся и ушел, с готовностью записав, со слов Головина, радиограмму в Москву с сообщением об их спасении.

… Ночью, когда товарищи заснули, Головин почувствовал странное беспокойство. Вспоминая минувший день, он терялся в догадках. Остров обитаем. Но отчего их поместили в пещере? Почему в разговоре европеец не назвал себя, а японец, неотступно следовавший за ним, все время молчал? Беспокойные мысли штурмана прервал Бакута. Боцман кряхтя поднялся с цыновки и направился к выходу.

— Пойду погляжу, куда это мы попали, — сказал он Головину. — В один момент узнаю, что это за остров.

Бакута ушел. Но не более чем через полминуты он вернулся обратно.

— Не пускают, — растерянно и с досадой сообщил он. — Наверху японец… с винтовкой.

— Очевидно, — попробовал успокоить его Головин, — по предписанию врача мы должны лежать.

— Лежать? — запротестовал боцман. — Да я в жизни не знал, что такое лазарет. Я здоров, как дьявол.

Утихомирив Бакуту, штурман с еще большей тревогой принялся обдумывать происходящее. «Вход охраняется солдатами. Что бы это могло означать?..»

В течение двух дней моряки, совершенно не нуждавшиеся в лечении, оставались в пещере. Лишь ночью поодиночке их выводили на воздух, но под присмотром, и разрешали быть наверху не более пяти минут.

Перед их глазами чернели пустынные каменные валуны, вблизи за скалой тихо плескался океан. Часовой, не сводя глаз с моряков, держал ружье на изготовку. Головин был вне себя, не находя объяснения этим загадочным обстоятельствам. По утрам в пещеру заходил бледный европеец; он на другой же день заявил, что телеграмма во Владивосток послана, но ответ еще не получен. Тягостное недоумение Головина росло с каждым часом. Он понимал, что жители острова ставят у пещеры часовых вовсе не для того, чтобы охранять их здоровье и покой. Но штурман по-прежнему для видимости оставался безразличным, не переставая мучительно доискиваться причины странного гостеприимства, похожего на плен.

На третий день, при очередном посещении европейца, Головин задал ему несколько прямых вопросов, но, как и прежде, получил уклончивый ответ.

— Когда мы сможем выйти на воздух? — сдержанно спросил Головин. — Мы чувствуем себя великолепно.

— Как только разрешит врач.

— До сих пор вы не сказали нам, где мы находимся. Это по меньшей мере удивительно…

— Врач надеется…

— Я настаиваю, — резко возразил Головин, — я требую объяснений. Где мы находимся?

— Вам необходимо окрепнуть…

— Скажите в таком случае, — решительно поднялся Головин, — кто мы? Гости ваши или… пленники?

С молчаливым поклоном европеец, не произнося ни слова, удалился.

Ночью случилось то, чего давно ожидал штурман.

Бакута, не глядя в сторону Головина, поднялся с цыновки и вышел из пещеры. Предчувствуя возможность скандала, Головин последовал за ним. Но было уже поздно. Бакута гневно подступил к вооруженному японцу и, когда тот вскинул винтовку, ударом кулака сшиб его с ног. Часовой без чувств покатился по ступеням пещеры. Не обращая внимания на зов Головина, Бакута скрылся в темноте. Штурман хотел остановить его, но вспомнил про часового и спустился вниз. С помощью Нины он привел в чувство солдата. Глотая воду, обалдело оглядывая все углы пещеры, японец заметил отсутствие четвертого человека. С диким воплем он сорвался с цыновки, помчался наверх и в страхе отступил. Он едва не столкнулся с Бакутой. Боцман медленно спускался вниз. Отбросив обезумевшего японца, боцман грузно сошел по ступеням и, совершенно ошеломленный, сел рядом с Головиным.

— Что бы это могло быть? — еле шевеля губами, проговорил он. — Александр Павлович, — прошептал он, схватив штурмана за руки, — объясните мне, в своем ли я уме? То, что я видел, поразительнее самых диковинных легенд. Или… или… все это мне померещилось!..

—————

Глава шестая

Что видел Бакута

Бакута мотнул головой, точно прогоняя навязчивые мысли. Через минуту, собравшись с духом, он хотел уже рассказать Головину о том, что видел, но, заслышав шаги, замолчал. Японец-часовой, держась за голову, возвращался за своей винтовкой. При слабом желтом свете масляной лампы моряки заметили, что часовой не совсем еще очнулся от сокрушительного удара боцмана. Шатаясь, еле переступая ногами, бледный от боли и злости, но помня о своем долге, японец нагнулся, чтобы взять оружие. Одним прыжком Андрей очутился возле него, выхватил винтовку и отбежал в угол. Тогда часовой в бешенстве подскочил к Андрею и замахнулся ножом. Но между ним и матросом очутилась Нина. Одно порывистое движение, и японец рухнул на камни.

Пораженный штурман направился к девушке.

— Осторожней, вы убьете его…

— Не подходите! — угрожающе крикнула Нина, и Головин невольно был принужден отступить. Не веря своим глазам, он смотрел на Нину, впервые видя ее в подобном состоянии. Она дрожала от гнева. Часовой лежал на спине, выронив нож, и с ужасом смотрел в лицо девушке.

Бакута моментально оживился.

— Штурман, — загремел он, потрясая кулаками, — вы только не препятствуйте, мы всю их лавочку разнесем!

— С нами обращаются, как с пленными, — задумчиво проговорил Головин. — Мы в праве протестовать.

— Что касается прав, — рассудил Бакута, — вам стоит только приказать, и я из него последний дух вытрясу. Я полагаю, Александр Павлович, — угрожающе глядя на часового, добавил он, — тех, кто лишает воли советских моряков, нужно уничтожать и…

— Как вы думаете, — спросил