Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 3. Противостояние - Сергей Ченнык

Если говорить о полезности информации, которую союзные офицеры «выкачивали» из этих пленных, то еще неизвестно, кому она больше была на руку: русским или англичанам с французами. Пленный, особенно если он сдался добровольно, стремится сообщить неприятелю чаще всего именно то, что тот желает слышать, сколь бы невероятным сей бред не был.

О качестве таких «донесений» речь еще впереди, пока же лишь отметим, что перебежчики плели все что угодно, даже сами не задумываясь о логике или правдивости. В азарте предательства они, стремясь выслужиться, говорили все, что знали, а так как знали они чаще всего мало, то говорили все, что, как им казалось, будет интересно услышать союзникам. Часто для убедительности придумывались самые невероятные вещи. Об одном из таких дезертиров писал в своих воспоминаниях кептен Мендс, командир линейного корабля «Агамемнон». Некий русский солдат бежал из Севастополя, долго бродил по берегу, пока, наконец, не сдался капитану Дарксу. Мендс говорит, что этот нижний чин пылал ненавистью к русским и, несмотря на малое звание, отличался умом и сообразительностью. Пленный рассказал, что русская армия разгромлена, и после сражения на Альме в Севастополь никто не вернулся. Что в сражении убито, ранено и разбежались 16 000 человек, что в городе осталось всего 2000 человек, что флот готовится к затоплению, что в городе паника и т.д.

Зато как приятно было узнать офицеру артиллерии Ричардсу, что русские пленные «…сообщили, что потери русских под Альмой составили десять тысяч человек, и что больше они на нас не нападут, так как привыкли сражаться с людьми, а не с дьяволами в красных мундирах».

Другой, допрошенный генералом Энсли «морской пехотинец» из Севастополя, (естественно, поляк по национальности), сообщил, что русские полностью деморализованы, и если бы союзники выступили сразу после Альмы, то Севастополь был бы ими взят сразу.

Не будем утверждать, что известие о поражении на Альме в Севастополе встретили с мужественной выдержкой и сразу бросились возводить на улицах баррикады и хватать в руки все, что может сгодиться для отпора подлому супостату. Как всюду и у всех в первый день начался переполох. Георгий Чаплинский вспоминал, что «…морское начальство как будто потеряло голову».

С другой стороны пехотные офицеры паники в городе не заметили, хотя была заметна «…полнота лихорадочной жизни. Некоторые из жителей складывали на возы свое имущество, торопливо, но, по-видимому, без особенного уныния и безнадежности на будущее; скорее так собираются люди, видя близость пожара, но не уверенные еще в потере своего дома».

Одним из уроков, который вынесли англичане из Крымской войны, стала важность наличия полной информации о стране, в которой ведутся боевые действия. Отныне на разведку, которая после этой кампании получила гораздо большие права, нежели те мизерные, которые были у нее ранее, возлагалась фильтрация, обработка и аналитика всей информации, поступающей в штабы из всех источников, включая, конечно, пленных и местное население.

Едва приведя войска в порядок после «великой и славной», как ее назвал юный Гарри Пауэлл из 13-го легкого драгунского, Альминской победы, союзники озаботились тем же вопросом, что и русские: что дальше?

Отзвуки Альмы быстро докатились до Европы. Моряк с американского транспортного судна, зафрахтованного для рейсов в Крым, писал в своих воспоминаниях о невероятном ликовании во Франции, где в Марселе даже прошла театральная постановка по поводу успеха — всем казалось, что кампания в Крыму вот-вот завершится.

Два дня после сражения, 9(21) и 10(22) сентября французы, англичане и турки оставались на месте, посвятив время не празднованию победы, а подготовке продолжения кампании, в том числе грустному, но важному делу заботы о павших. Долго грузили раненых. Вскоре первые 582 несчастных поступили в госпиталь в Скутари.

Для наиболее любопытных читателей приведу статистику ранений английских солдат и офицеров.

Ампутация верхних конечностей (первичная и вторичная) — 21; ампутация нижних конечностей (первичная и вторичная) — 51; переломы верхних конечностей — 17; переломы нижних конечностей — 24; ранения верхних конечностей — 98; ранения нижних конечностей — 295; ранения головы, лица, челюстей — 25; ранения шеи — 3; ранения спины и ягодиц — 9; ранения груди — 14; ранения живота — 2; ранения паха — 16; ранения яичек — 4; прочие ранения — 3.

Благодаря педантичному французскому врачу Шеню мы можем узнать не только, сколько британских солдат потеряли свое «мужское достоинство» на Альме, но и аналогичную статистику по французскому контингенту.

Травмы лица и головы — 59; повреждения шеи — 11; грудная клетка — 86; верхние конечности, плечи — 292; брюшная полость — 91; нижние конечности — 443.

Проведено 79 операций по ампутации конечностей.

Разницу между официальной численностью раненых (982 чел.) и этими цифрами Шеню объясняет тем, что часть раненых отказалась от медицинской помощи, ограничившись перевязками в своих частях, быстро вступив в строй, а часть — пополнила число мертвых, т.е. умершие от ран. Вышеперечисленные были 21 сентября погружены на транспорты “Panama”, “Montezuma”, “Albatros” и отправлены в Константинополь.

Затопление кораблей Черноморского флота. Худ. И. Владимиров.

Первые несчастные, попавшие в Скутари, быстро пожалели о своих ранах. Вместо заслуженного отдыха и нормального лечения они оказались в совершенно ненормальных условиях. Один британский солдат, который, сделав на Альме всего два выстрела, свалился на землю с раной в плече и большой потерей крови, писал своим родным в Англию: «…я сейчас в казармах в Скутари, больницы которых переполнены. Мы здесь как свиньи, многие просто лежат в проходах…».

Хороня убитых и собирая раненых, войска одновременно приводили себя в порядок, зная о вскоре предстоящих новых утомительных маршах по безводной местности. Никто не сомневался, что команда «Вперед» может последовать в любой момент. Усиленно пополняли запасы продовольствия и боеприпасов.

Царившая в преддверии Альмы эйфория, спала, на ее место пришло трезвое осознание происшедшего. Англичане впервые начали сомневаться в полководческом гении своего лидера. Генерал Раглан играл свою партию подобно плохому шахматисту, пытавшемуся решить судьбу поединка только пешками (пехотные батальоны первой и второй линий), почти не используя тяжелые фигуры (третья линия, резерв). По крайней мере, Англия должна быть «благодарна» своему главнокомандующему, поменявшему храбрость своих подчиненных на реки их крови.