Пышка для миллиардера - Мила Младова

Матвею. Так и есть. Но пора завязывать. Никакие звонки не заставят Матвея хотеть большего, а ложные надежды просто-напросто разобьют мне сердце.

Все это время я изводила себя, не желая признавать правду.

Я глубоко вздыхаю, когда лифт останавливается и двери распахиваются.

Высокая, массивная, великолепная фигура Матвея, стоящего прямо передо мной, выбивает из легких весь воздух.

К сожалению, Матвей не улыбался. Наверное, он не очень-то рад меня видеть.

Это неважно. Сейчас я возьму себя в руки и решу все вопросы между нами раз и навсегда.

— Нам надо поговорить, — заявляю я вместо приветствия.

Матвей хмурится только сильнее.

— Все хорошо?

Нет. Совсем не хорошо. Но я позволю тебе так думать.

Я киваю, выходя из лифта.

— Да, просто хотела поговорить лично.

— Пойдем в мой кабинет, — в выражении лица Матвея читается облегчение.

Матвей садится за свой стол, я присаживаюсь напротив и кладу перед ним папку с документами.

Сейчас или никогда.

Это мой шанс признаться, и я им воспользуюсь. Больше никаких воскресных звонков. Никаких надежд на то, что Матвей в конце концов пригласит меня на свидание.

— Ты всё изучила? — уточняет он, как только я открываю рот, собираясь заговорить.

— Я… да, да, — я сбиваюсь, теряясь в мыслях. — А потом поняла, что это не может продолжаться. Я несерьезно отнеслась к твоему предложению, Матвей. Прости. Наверное, мне просто хотелось побыстрее перевести тему, поэтому я согласилась взять бумаги и ознакомиться с содержимым. Но проблема в том, что я приняла решение еще до того, как ты предложил себя на роль отца.

— Ты выбрала кого-то другого? — в его голосе звучит обида, и чувство вины внутри меня разгорается только сильнее.

— Нет. Дело не в этом, — я делаю глубокий вдох. — Правда в том, что я… передумала. Мое желание завести ребенка было… эгоистичным. Думаю, я поняла это еще год назад. Я не хотела ребенка, я хотела кого-то своего, человека, которого можно было бы любить. Ты был прав. Когда-нибудь этот ребенок захочет узнать, откуда он взялся и кто его отец. Не пойми меня неправильно, я бы с удовольствием стала мамой, но главная причина крылась бы скорее в том, что я не хочу больше быть одна…

Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.

Честно говоря, я вполне довольна своей жизнью, работой, друзьями. Мне не нужно быть матерью, чтобы стать счастливой. Нужно научиться жить с тем, что есть, не вплетая в собственные лицемерные желания неродившегося ребенка.

Я выросла без родителей. У меня сохранилось всего несколько размытых воспоминаний о тех годах, когда они были живы, но в основном все свое детство я была безумно одинока. А что если ребенок, не имея никакой информации о своем отце, тоже будет чувствовать себя одиноким и неполноценным?

Матвей молчит, поэтому я продолжаю.

— В мире так много детей, которым нужен дом. Кто-то должен их любить. И это могу быть я. Я сама была в детдоме. Я знаю, каково это — не чувствовать себя любимой. Я смогу подарить любовь тому, кто в этом на самом деле нуждается.

— Ты сирота? — хрипло спрашивает Матвей.

— Да, — отвечаю я ему. — Мои родители погибли в аварии, когда я была маленькой. Никто из родственников не захотел меня взять. Меня отправили в детдом. Когда я стала подростком, начала морить себя голодом, чтобы вписаться в модельный мир. Но никто этого не замечал.

В кабинете повисает напряженная тишина, а потом Матвей наконец говорит:

— Не плачь.

— Я не плачу, — выдыхаю я с дрожью в голосе, а потом удивленно трогаю влажные от слез щеки кончиками пальцев.

Я редко позволяю кому-то видеть себя настолько уязвимой.

— Почему ты мне не сказала? — спрашивает Матвей

— Я никому не говорила. Даже Олесе. Я чувствовала себя идиоткой.

— Ты не идиотка.

— Но я позволила тебе звонить мне каждую неделю, думая, что я собираюсь сделать какую-нибудь глупость, хотя на самом деле это было не так. Разве ты не злишься на меня? Это была пустая трата времени.

Матвей медленно качает головой.

— Не злюсь. Звонки тебе никогда не были пустой тратой времени. Я хотел просто услышать твой голос, Лана. Я хотел знать, как у тебя дела. Если бы я не хотел, я бы не звонил.

Что-то в животе сладко сжимается, когда я наконец встречаюсь с Матвеем взглядами.

— Наверное, мне даже понравилось, что кому-то небезразлично, на какой значимый и неоднозначный шаг я решилась, — я глубоко вздыхаю, постепенно успокаиваясь. — Я каждый раз ждала твоих звонков…

Наверное, я веду себя жалко, но не стоит осуждать женщину, у которой ни разу не было нормальных отношений.

— Если бы я знал это, то, наверное, звонил бы тебе каждый день.

Губы сами собой растягиваются в улыбке. Почему всегда, когда Матвей говорит что-то приятное, я чувствую себя неловко?

— Значит, ты прощаешь меня за то, что я не сказала тебе правду раньше?

Матвей пожимает плечами.

— Мне не за тебя что прощать. Я делал только то, что хотел. И ты не была обязана рассказывать мне правду. Но постоянно держать в голове мысль о том, что ты можешь забеременеть от другого мужчины, целый год было сложно...

Мое сердце бьется так сильно, что я едва не задыхаюсь.

— Как мило, что ты переживаешь обо мне… ну да, мы же почти семья… две мои хорошие подруги вышли замуж за твоих братьев…

— То, что я чувствовал к тебе и ко всей этой ситуации с беременностью никогда не имело ничего общего с братскими чувствами, Лана. Или с дружескими. Я просто не хотел, чтобы ты носила под сердцем чьего-то ребенка кроме моего.

Я не знаю, что ответить. В конце концов, я бормочу честное:

— Я не понимаю.

Напряженный, задумчивый взгляд Матвея заставляет меня зажмуриться.

— Думаю, все довольно очевидно. Я хочу тебя, Лана. И… разве ты не поняла этого, когда я предлагал тебе заниматься сексом до тех пор, пока ты не забеременеешь? Ты всегда меня привлекала. В этом вся суть.

— Ты просто хотел... быть со мной? Ну, то есть… чтобы мы переспали?

Получается, Олеся была права насчет симпатии Матвея ко мне?

— Неужели в это так трудно поверить? — тихо спрашивает он. — Что я просто хочу раздеть тебя, уложить на любую горизонтальную поверхность и трахать до потери пульса?

Мне пришлось несколько раз открыть и закрыть рот, прежде чем хоть какой-нибудь звук сорвется с пересохших губ.

— Да.

— Почему?

— Да ты же один из богатейших людей в стране. Ты не только умный и богатый, но и, наверное, самый красивый мужчина,